За решеткой - Никки Джеймс

— То есть, ты не сожалеешь о своих действиях? Это ты хочешь сказать?

— Нет, сэр. Не сожалею.

Рей перестал расхаживать туда-сюда, наклонился над столом, опираясь на широко расставленные руки, и опустил лицо, чтобы пригвоздить меня гневным взглядом.

— Ты с ума сошел, Миллер? Ты думаешь, этот заключенный стоит того, чтобы потерять из-за него работу?

Я не мог посмотреть ему в глаза. Я смотрел в пространство между нами и скрежетал зубами.

— Вы любите свою жену, сэр?

Он помрачнел еще сильнее.

— Конечно, люблю. Какое это имеет отношение к происходящему, черт подери?

— Если бы вы были на моем месте, а она — на месте Бишопа, разве вы бы не нарушили все правила и не сделали все возможное, чтобы хотя бы попрощаться?

Когда он не ответил, я попытался прогнать бурю в своей голове и встретился с его гневным взглядом, выжидая.

Рей прищурился.

— Хочешь сказать, ты влюблен в этого мужчину?

Я подумал, переводя взгляд на свои руки и нервно возясь.

— Я не знаю, что я чувствую. Любовь — сложная штука, и честно говоря, у нас не было времени нормально изучить эти чувства. Я знаю, что он важен для меня. Я знаю, что у меня в груди все сжимается, когда я рядом с ним. Я знаю, что мысль об его смерти переполняет меня паникой и вызывает такое ощущение, будто меня сейчас стошнит. Я не знаю, люблю ли его, но я знаю, что мог бы полюбить его, будь у нас время. Но у нас не будет этого времени. Так что да, я нарушил кое-какие правила и пошел против ваших приказов. Я бы сделал это снова.

Рей тяжело вздохнул и бухнулся на стул. Он потер лицо обеими руками, после чего запрокинул голову к потолку.

— Ну и что, черт возьми, мне с этим делать?

— Делайте то, что посчитаете правильным, сэр. Я был готов к этому и приму последствия, какими бы они ни были.

Рей схватил папку со стола и открыл ее. Он пролистал страницы, пока не нашел то, что искал. Он поизучал что-то, затем бросил папку обратно и подался вперед.

— Ты отстранен до 19 января без сохранения зарплаты.

До даты казни Бишопа.

— Я не могу выпускать тебя на этаж, когда не доверяю тебе. Ты хороший надзиратель. Строгий и справедливый. Но твои суждения искажены из-за этого мужчины. Я не хочу тебя увольнять, но обещаю, что сделаю это без колебаний, если после твоего возвращения такое поведение продолжится.

— Я понимаю. Спасибо, сэр.

— Катись уже отсюда.

Я спешно убрался из его офиса и вернулся в комнату для персонала. Я забрал вещи из своего шкафчика, затолкав все запасное в рюкзак. Покинув здание, я написал Хавьеру сообщение, уведомив о результатах встречи с Реем.

На парковке я долго сидел в джипе, глядя на бетонные стены и высокие заборы с колючей проволокой, окружавшие тюрьму Полански. Он там. Одинокий. Напуганный.

Я чувствовал себя таким беспомощным. Никакое количество надоедания не подстегнет Синтию быстрее работать над апелляцией. Никакое количество надежды и загаданных желаний не прогонит этот кошмар.

Я подавил очередную волну паники и вытащил телефон. Затем набрал номер единственного человека, который поддерживал и любил меня несмотря ни на что.

— Привет, мам?

— Милый, что такое? Ты как будто сам не свой.

— Так и есть, мам. Мне страшно...

А потом я рассказал ей все.

Глава 21

В недели после Рождества время еле тащилось и в то же время стремительно неслось. Отстранение от работы дало мне слишком много свободного времени, и не мог же я все свое время занять пробежками и нервным расхаживанием по дому в ожидании новостей от Синтии.

Я воспользовался предложением Рея, озвученным ранее, пошел к местному психологу и чуть ли не словесным поносом выложил всю ситуацию на последнем визите. Она выделила мне два сеанса в неделю, пока я боролся с нарастающей тревожностью из-за казни Бишопа.