Отказ не принимается - Саша Кей

— Все же стоило надеть на Тимку костюм, — стараюсь я говорить нейтрально, но, боюсь, Виктор прекрасно считывает мое состояние.

— Успеет еще в пиджаках намучиться, — хмыкает он.

Будто назло мне, Воронцов встал на сторону ребенка, и теперь тот щеголяет в джинсах и нежно-голубом джемпере, и, похоже, этим Виктор почти полностью завоевал восхищение Тимошки. Для полноты детского восторга Воронцову осталось стать только водителем мусоровоза.

— И потом, — продолжает Виктор, — имей снисхождение. Я тебя-то одел с трудом, на Тимофея сил уже не осталось.

Я вспыхиваю.

Это он про мое активное сопротивление надевать шубу, а именно ее Воронцов привез в том самом черном чехле.

И ведь умом я понимаю, что пуховик поверх коктейльного платья — нелепость, а моя старенькая искусственная шубка совершенно неподходящей длины, но самоуправство Виктора все время заставляет меня чувствовать неловкость.

А уж когда он взялся помогать мне шубу надевать…

Лицо начинает пылать, стоит вспомнить этот акт неприкрытого соблазнения. Воронцов умудряется превратить абсолютно невинный процесс в ужасно неприличный.

В голове разом всплывают картины, как он уронил меня на меха, я буквально снова ощущаю его объятия, его дыхание, смелые ласки сильных рук.

С каждым прикосновением тело все охотнее откликается на невербальный призыв Виктора. Он словно день за днем приручает меня. Я это чувствую и ничего поделать с этим не могу.

И когда я заперла дверь квартиры, а Воронцов подхватил меня на руки, чтобы я не шла по снегу в туфлях, я позволяю себе уткнуться носом ему в шею и тайно вдохнуть запах этого будоражащего мужчины, который непонятно как появился в моей жизни.

И сейчас я сгораю от стыда при мысли о том, что Виктор мог уловить это.

Я боюсь выдать, что не так равнодушна к нему, как мне бы того хотелось. И дело не только в том, что он — мой первый. Сегодня я рассчитывала прикрываться от него детьми, но Воронцов уже успешно нейтрализовал Тимку, полагаю, и на вечер у него есть не менее эффективный план.

— Варь, посмотри на меня, — мягко просит Воронцов, и я, понимая, что и дальше играть в прятки глупо, все-таки перевожу взгляд на него и тут же попадаю в плен карих глаз.

— Вы хотели поговорить о чем-то, Виктор Андреевич, — облизну в губы, напоминаю я.

— Ты наконец снизошла до моих желаний? — иронично спрашивает он. — Да, Варвара. И поговорить, и кое-что еще.

На секунду его прерывает официант. Налив нам в бокалы напитки, он снова бесшумно скрывается, оставив на столе перед Виктором поднос, на котором лежит что-то темное.

— Я вас слушаю, Виктор Андреевич.

— Всегда бы так, — уголки его губ подрагивают. — А вот если б ты меня еще и слушалась… — мечтательно тянет он.

— Мы собрались здесь помечтать? — чуть резче, чем следует, отзываюсь я.

— Чтобы сказку сделать былью, — цитирует Воронцов, но под моим напряженным взглядом переходит к сути. — Ты мне нравишься, Варя. Очень. Думаю, ты — ведьма.

У меня сердце пропускает сразу несколько ударов, но я не знаю, что ответить на эти слова.

— Ты мне нужна. Я решил сказать это прямо, раз деликатных намеков ты не понимаешь.

Как на грех, я в этот момент делаю глоток, чтобы запить откровения Виктора, и чуть не давлюсь водой.

Деликатные намеки?

Я что-то пропустила?

А Воронцов, открыто глядя в мои распахнутые от изумления глаза, продолжает:

— Я хочу тебя. Себе. И не собираюсь от тебя отказываться. Тебе будет хорошо со мной. Я не подарок, это правда, но ведь есть и преимущества…

Он чуть сдвигает приборы на столе и пододвигает оставленный официантом поднос ближе ко мне так, что мне становится виден широкий низких бархатный футляр с золотым вензелем в виде буквы «Б».

Все в городе знают, что это логотип ювелирного магазина Бергмана, и цены там баснословные.