Что было – то прошло - Дениз Стоун, Келз Стоун

— Ты сделала жизнь такой интересной за последние несколько недель, — кричит он сквозь дождь.

— Ты тоже.

Мое сердце бьется не только от адреналина бега. Больше, чем понимание того, что Лука чем-то так похож на меня. Решительный и сильный.

Мы бежим и танцуем под проливным дождем, наш смех поглощает гром.

Он снова крутит меня, и благодаря вращению становится виден мост. Я встречаюсь взглядом с Лукой, коварная ухмылка раскрывает мой план.

— Беги туда!

Я кричу и убегаю прежде, чем он успевает ответить. Наши шаги бьются о мокрый цемент.

— Тебе лучше поторопиться.

Лука берет на себя инициативу.

О нет, он не знает!

Мои легкие словно разрываются в клочья, но я отказываюсь сдаваться. Я заставляю свои зажатые пальцы ног и больные ноги бежать быстрее.

Лука крутит головой и улыбается, видя, как я его добилась, и продвигается вперед.

— Итак, что я получу, когда я…

Прежде чем я успеваю закончить крик сквозь шум дождя, моя левая лодыжка врезается в землю, и я спотыкаюсь о глубокую лужу. Боль уже начинает пульсировать, но я пробиваюсь, решив добраться до финиша.

Лука скучает по моей эпической битве с гравитацией, и когда он наконец укрывается под мостом, его сильные руки вытягиваются в воздух.

— Я выиграл? — кричит он сквозь раскаты грома.

Улыбку на его лице я никогда раньше не видел, и она согревает кровь в моих венах.

— Только потому, что я позволила тебе победить! Я кричу ему в ответ, замедляя бег, когда боль пронзает мою больную ногу. Я упала всего в ста метрах от сухого укрытия.

— Эйвери? — Он подбегает ко мне. — Что случилось? Ты ударилась?

Он кладет руку мне на плечи и резким движением подхватывает меня под колени, словно я невесомая. Моя рука хватается за ткань его рубашки. Дождь продолжает бить нас, когда он возвращается под каменную эстакаду.

— Ты чувствуешь себя виноватым из-за того маленького победного танца, когда я подружилась с землей? — поддразниваю я с оттенком сарказма, и хихиканье вырывается из меня.

— Ты действительно упала?

Серьезный голос Луки врезается в меня.

— Я подвернула левую лодыжку, — признаюсь я. — Я в полном порядке.

— Ты не преувеличила драматический обморок, чтобы мне пришлось нести тебя остаток пути?

Его пальцы шевелятся под моей рукой, и ощущение щекотки вызывает у меня приступ смеха.

— Опусти меня! Опусти меня!

Я кричу сквозь каждый вопль своего хихиканья. Острая пульсация в лодыжке уменьшилась.

— Нет. — Он улыбается мне. — Это мой приз за победу.

— Что? Раненая женщина?

Я наклоняюсь к его груди, которую теперь обнажает мокрая ткань его рубашки.

— Нет. — Он притягивает меня к своим губам. — Я снова прижимаю тебя к себе.

Уличные фонари мигают и гаснут.

— Хотя я действительно не ранена. Есть только тупая боль. Ничто не исправит немного льда.

— Мы почти на месте, а потом я тебя высажу.

Я стону в фальшивом протесте. Я пропустила, если это то, на что это похоже, когда его несут. Я чувствую себя невесомой.

— Знаешь, еще никто меня так легко не поднимал.

— Почему бы и нет?

— Не знаю, — шепчу я, — может быть, потому, что я довольно высокая.

— Почему это имеет значение?

Я пожимаю плечами.

Он смотрит мне в глаза. — Это их потеря.

Лука легко перемещается в нашу сухую гавань. Мой пульс учащается. Ладно, это официально, я хочу, чтобы меня везде носили.

Добираемся до асфальта.

— Это было не так уж плохо, не так ли?

Он улыбается, одной из тех заманчивых улыбок, и кладет мое тело на ароматный тротуар.

Я поправляю ноги в своем новом кресле, вытягивая их на земле перед собой, но я не хочу ослаблять руки, обвившие его шею. Держаться за него — это все равно, что с утра первым делом обхватить руками дымящуюся чашку кофе. В нем есть комфорт, который поистине незаменим.