Небо в алмазах - Alexandrine Younger

Белый был совершенно прав, когда утверждал, что Коса и Пчёлу нельзя оставлять наедине друг с другом. Даже, если до посадки самолета всего-то двадцать минут.

* * *

Честно говоря, Космос и Пчёла надеялись, что Лиза будет дома. Тихонько отворит дверь, на секунду захлопнет, поорет с пять минут от радости и сменит гнев на милость. В конце концов, беглянку показано схватить на руки, потрепать по щекам и утащить в Москву следующим же рейсом. Дела не ждут, Филу одному пыжиться не в радость. Но желаемое не всегда выливается в действительность… Ломать головы не надо.

Чернова — образцовый строитель коммунизма, имела право на отдых, тем более за свой неуемный государственный труд. Строгий взгляд её серых зрачков красноречиво свидетельствовал, что без барьера никто за обеденный стол не попадет — дача показаний по расписанию. И теперь они стоят, как два тополя на Плющихе в ожидании следственных действий. Не приблатненные московские командиры в длинных плащах, а гуманоиды, свалившиеся с Луны. В некотором роде так оно было: час назад с самолёта, всклокоченные и потерянные в пространстве. Спасибо родному «Аэрофлоту»!

Пчёла хитро кривил гримасу, зная, что его-то уж точно ждали. Почти как дорогого Леонида Ильича. Только вот, на день позже. И без спецгруза.

— Японский городовой! — радушнее приветствия не придумаешь. — Двое из ларца — одинаковы с лица…

Если не с Луны, то главное, что полет был нормальный, без встрясок и кислородных масок. Раз стоят здесь — целые и невредимые, и, скорее всего, даже не поцапались на пути. А сигаретами-то как несет! Слава Богу, не «Беломор». Кто-то передергивал, бедный. А как свою занозу увидит, так вообще глаз задергается. Нет уж, не хватало тут ещё места происшествия — это не по части Черновой, она из другого ведомства.

— За реабилитацией примчались или на орехи наполучать? — вопрос напряженно повис в воздухе, и двое перед маленькой моложавой женщиной, подбирали слова, а точнее — выбирали, кто из них заговорит первым. — Я жду!

Женский голос окрестил широкий коридор с колоннами, заставляя Коса нервно захлопать ресницами от утомительного для него перелёта, а Пчёлу широко обнажить белоснежные зубы. Насмешка знакомая с детства… Как есть прикалывалась, родимая, держала в тонусе, как мальчиков-зайчиков. Плевала она на их великие дела, о которых свидетельствовал хотя бы толстого плетения золотой браслет, рядивший запястье Вити. Для нее он хулиган из восемьдесят четвертого года, когда за собственные проделки он краснел перед тёткой, как пионерский галстук. Вспомнить, как из его рюкзака вывалилась пачка «Пегаса», выигранная на спор у Космоса. Приехал, блин, племянничек в гости на летние каникулы.

Родителям тоже никто не сдал, но непутевого сынка поставили перед выбором: выкурить остаток термоядерных папиросок, воняя как товарняк с горючим, или же отстричь свою отросшую притчу — предмет юношеской гордости, скрываемый черной кепкой. Витя выбрал свой хайер, клятвенно обещая не курить. Или не палиться, и при случае лучше прятать. По крайней мере, лет до восемнадцати. Если совсем невтерпеж — до получения паспорта гражданина СССР. И за школой тоже не цыбарить.

Макаренко из властолюбивой тётушки выходил на троечку. Ни Пчёлу, ни Лизку этот факт совершенно не расстраивал. Наоборот — играл на руку.

— Ну… — неловкая пауза. Здоровенные лбы не могут выбрать, кто из них возьмет слово первым. Ни на «цу-е-фа» же разыгрывать. Камень, ножницы, бумага… — Здрасьте! — кивая темно-русой головой с аккуратным пробором, сказал Космос, пока не понимая откровенной веселости родной тётки своей девушки.

— Привет, дорогая! — опомнился Витя, бывший званым гостем, в отличие от нерешительного в своем неведении космического существа. — Билет поменять… удалось!