Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

Значительная часть меня ненавидела это. Я ненавидела собирать вещи и переезжать заново, и ненавидела то, что снова моя жизнь казалась временной. Я ненавидела оставлять позади убежище, которое нашла в доме Лолли, и ненавидела то, что больше не смогу часами бродить вокруг и смотреть в пустоту. Даже если Ной сказал, что я могу приходить и уходить, когда захочу, это не отменяло того факта, что теперь я живу в семье и не могу делать все, что захочу, без чьего-либо внимания.

Если бы я присела на крыльце, Дженни вышла бы поболтать. Ной проверял бы меня. Мимо проходили бы члены фермерской бригады. Куры обязательно заглядывали бы. У меня не было свободы наблюдать за облаками и спокойно собраться с мыслями. Теперь я была частью этого места и этой семьи, и неважно, хотела я этого или нет.

Часть меня злилась на Лолли за то, что она загнала меня в угол этим завещанием. Так не должно было быть, и я не могла представить, что она хотела этого для меня или своей земли. Но вот я была здесь, убирая одно платье за другим в свой новый шкаф, в то время как мой фальшивый — и убийственно сексуальный — муж наблюдал за этим.

Другая часть меня — очень маленькая часть, которой не помешала бы интенсивная терапия, — дрожала от восторга, прижав пальцы к губам, чтобы не завизжать, а на ее лице расплывалась улыбка размером с солнце. У этой стороны было свое место, место, где я была окружена людьми, которые не только хотели меня, но и боролись за мое внимание. Я была веселой тетей, которая смеялась вместе с Дженни над нелепостью того, что Ной натирает в тесто для блинов французский шоколад высшего сорта, потому что не верит в шоколадные чипсы. Я была игривой женой, которая искушала своего мужа до тех пор, пока его челюсть не становилась твердым гранитом, а слова звучали как камни, падающие со склона горы, когда он гнался за мной по лестнице.

Ни то, ни другое не было правдой, но эта часть меня не заботилась об этих деталях. Эта сторона брала обрывки и крохи и цеплялась за них, пока могла. Это было бы притворством, и я буду держаться, пока все не закончится так, как заканчивалось для меня все время.

— Давай я помогу тебе, — сказал Ной, когда я потянулась за одной из небольших коробок.

— Все в порядке. — Как только я это сказала, он схватил с другой стороны, и мы покачали коробку между нами. Это не было бы проблемой, если бы я упаковывала вещи как разумный человек. Но это не так. Я побросала туда все подряд, не заботясь о том, что куда попало и смогу ли я потом что-то найти, и так на полу между нами оказались пять детских сборников сказок, бутылочка пробиотиков, разработанных специально для женского здоровья, и два вибратора.

Мы смотрели на игрушки целую минуту. Они были чрезмерно жилистыми и синими и совершенно лишены какой-либо анатомической точности. У одного из них была пара неровных, асимметричных голов. У другого на стволе были круги и выпуклости, напоминающие осьминога.

Слишком много информации о том, что мне нравилось внутри меня.

В конце концов, Ной прочистил горло.

— Я знаю, что не должен спрашивать об этом, но, — он провел рукой по губам, — как они тебе?

— Я… — Я смотрела куда угодно, только не на пол. Мне не было стыдно, но я была смущена, и это привело в движение что-то внутри меня. Что-то нуждающееся и настойчивое между ног. Что-то, что процветало на неизвестном, незнакомом, неудобном.

— Нормально.

Ной захлопнул за собой дверь.

— Просто нормально? — Он наклонился и поднял оба вибратора. Уставился на них, переворачивая и перебирая настройки. Его уши вспыхнули красным. — Это будет неправильно, если я… — Он сделал паузу, и я поняла, что он с трудом выговаривает слова. — Если попрошу тебя показать мне?

— Ничего плохого, — сказала я, и все мое тело превратилось в горячую, влажную лужицу. — Но я не знаю, как. — Я сглотнула. — Показать тебе, то есть. Я никогда… — Я подняла глаза, безмолвно умоляя его закончить фразу за меня.