Тот самый парень - Ким Джонс

Зелено-серо-голубые глаза поднимаются, затуманенные похотью и почти скрытые под длинными темными ресницами. Когда уголок его губ приподнимается в сексуальной ухмылке, мне хочется съесть его лицо.

— Скажи мне правду, Пенелопа. Тебя когда-нибудь целовали… — его взгляд на мгновение возвращается к моему лону, а затем снова ко мне. — Сюда?

О, мой бог.

Что мне делать?

Солгать?

Сказать правду?

Проверка мочевого пузыря….

Ладно, я в порядке.

Так что же мне делать?

Сказать что-нибудь язвительное?

Вообще ничего не говорить?

Сказать, чтобы он перестал тратить время впустую и просто сделал уже это сейчас?

Правду. Я собираюсь сказать ему правду. И мне не будет стыдно.

— Нет.

— Нет, что?

С трудом сглатываю. Я знаю, что здесь сказать. Я читаю книги и прочее дерьмо.

— Нет, сэр.

Он одаривает меня дьявольской ухмылкой.

— Я имел в виду, что хочу, чтобы ты произнесла эти слова, Пенелопа.

Твою мать… возможно, за той запертой дверью все-таки не игровая комната.

— Я… — Закрываю глаза и делаю вдох. Тот факт, что моя вагина все еще перед его лицом, не расслабляет и не заставляет думать яснее. — Не могли бы вы, пожалуйста, повторить вопрос, сэр?

Вот ведь гадство, я сказала это снова.

— Как почтительно. Вообще-то это никогда не было мое фишкой, но, думаю, мне нравится слышать это слово из твоих уст.

Я приоткрываю один глаз и вижу, что он смотрит на меня снизу вверх. Он явно развлекается. Я полностью унижена. А он еще даже не лизнул меня.

Его большие пальцы рисуют круг на внутренней стороне моего бедра. Я дергаюсь и издаю самый жалкий хнычущий звук. Мне стыдно. Я стесняюсь. Нервничаю. Все это мне не привычно. Должно быть, он замечает это, потому что сжаливается надо мной.

— Пенелопа, посмотри на меня. — Ухмылка исчезла. В его глазах нет ни капли веселья. Только дикое желание и грубое чувство собственности. — Мужчина когда-нибудь целовал тебя сюда? Да или нет?

Я качаю головой.

— Нет.

Его веки опускаются, и он рычит.

— Чертовски жаль.

Моя голова откидывается назад. Пальцы цепляются за стекло в поисках чего-нибудь, за что можно зацепиться. Голосовые связки раскрываются, и крик вырывается из глубины моей груди.

Его рот на моей вагине.

Его язык на моей вагине.

Облизывает щелочку.

Скользит между губ.

Исследует.

Дегустирует.

Пожирает.

Он двигается подо мной. Поднимает одну мою ногу, чтобы опустить себе на плечо. Раскрывает меня. Дает себе полный доступ ко всему. Я стону так громко, что это заглушает грохот в ушах. Что бы он ни делал с клитором, я превращаюсь в бесстыдную, возбужденную, сумасшедшую маньячку, которая эгоистично хочет больше этого… круг языком-посасывание-поцелуй-повтор.

Нащупываю его голову. Пальцами перебираю волосы. Крепко удерживаю его. Там, где он сейчас. Громко умоляю:

— Да. Так. Вот так.

Он стонет.

Я дрожу.

Колени почти подгибаются.

Его хватка усиливается.

Сжалься.

Этот мужчина стоит на коленях. Заставляя меня чувствовать то, чего я никогда не испытывала. Целует там, где меня никогда не целовали. Никаких ограничений. Никаких поддразниваний. Сосет и лижет, поднимая меня все выше, выше и выше.

Я и представить себе не могла, что это может быть так хорошо.

Никогда не знала, чего была лишена.

Но даже если бы у меня имелся опыт в этом типе поцелуев, сомневаюсь, что любой мужчина, кроме Джейка Суэггера, знал бы, как прикасаться ко мне так, как это делает он. Как дать именно то, что мне нужно. Как взять то, чего он хочет, потому что он знает, что я тоже этого хочу.

Можно представлять это красивым и называть это красивым, но есть только один верный способ описать оргазм.

Безрассудное.

Охрененное.

Освобождение.

Что я и делаю.