Завтра будет солнце - Лука Бьянкини (2008)

Я поцеловал ее, почти доставив боль, настолько был твердым и воспаленным мой язык. Да, мой поцелуй был злобным и безмолвным, решительным и бессильным. Анита терпела мои поцелуи, время от времени пытаясь восстановить дыхание, но я топил ее голову в воде. Я не ласкал ее грудь, я не ласкал ее шею, мне хотелось убить ее, убить и съесть, как только я умею есть эту девушку, только я, ты понял, Беттега? Я вспомнил, как она меня опустила в Биаритце, как Анита меня с дерьмом смешала у того самого маяка, а я потом бросил свою жизнь на дно рюмки. Похоже, узлы стали неожиданно развязываться сами собой, и никто мне не смог бы теперь объяснить причину этого.

Небо к тому времени было уже совсем темное, луна почему-то то была рассечена на две половинки, а звезды продолжали размножаться в вечности. Мы сварились уже до такой степени, что нам решительно пора было вылезать из этого бульона, если мы хотели пожить еще немного.

Мы уселись в шезлонги за стеклянной перегородкой. Не было ни души. Через десять секунд я провалился в глубокий сон. Открыв глаза, я почувствовал руки Аниты на моих уже давно высохших волосах. Было почти девять вечера, за окном стояла кромешная тьма, к нам деликатно заглядывали служащие отеля, напоминая о расписании. Мы в том же отеле и поужинали, это место порекомендовала Аните ее мама, а уж ее мама в ресторанах толк понимала.

Войдя в номер, я решил не заниматься любовью с Анитой, пусть она меня об этом попросит, а я бы еще подумал, поломался — вот о чем я думал, надевая привезенный Анитой костюм. Я даже галстук повязал, ибо нет лучшего дня для ношения галстука, чем твой самый счастливый день. А я был счастлив, хотя изо всех сил старался не выдать себя перед Анитой.

Я даже чуток растаял, когда заметил туфли Manolo Blahnik рядом с ее сумочкой: в белую, розовую и фиолетовую полоску, с бантиком, который завязали пальчики самой Венеры.

Пока Анита была в душе, мне пришла SMSка от Джулии, и я лихорадочно набрал ответ, а она моментально ответила, а я опять быстренько настрочил ей мессагу, и так мы общались, пока Анита не вышла из ванной. Вот о чем мы шептались.

ТЕБЯ ПОХИТИЛИ? ЕВА

ДА, ДОРОГАЯ. НЕ ТРЕВОЖЬСЯ… Я НЕДАЛЕКО ОТ НАШЕГО УБЕЖИЩА. ЗАВТРА Я УСЫПЛЮ СВОЮ ТЮРЕМЩИЦУ И СОВЕРШУ ПОБЕГ. ДЬЯБОЛИК

ДОРОГОЙ, МОЖЕТ, ПЕРЕДУМАЕШЬ? НЕ СТОИТ РИСКОВАТЬ!

ЕВА, МНЕ НУЖНО ИДТИ, НО ЗАВТРА Я БУДУ С ТОБОЙ. PS: ДЖИНКО-ПОДЛЕЦ

Меня охватило непонятное возбуждение. У меня было две женщины: одна принимала душ, а сообщница ожидала дома. Но если Джулия была Евой Кант, то кем же тогда была Анита? Алтеей ди Валленберг? Пожалуй. Не фиг об этом думать, но фантазии поневоле лезли в голову.

Мы с Анитой прошагали по длиннющим коридорам отеля в ресторан «Фердинад какой-то там», на каждом шагу кивая услужливым камердинерам, и там уже попали в мягкие лапы мэтров и сомелье. Они буквально излучали свет, принимая клиентов. Нам был предложен столик прямо у ограждения портика. Увидев Cenerentola в винной карте, я понял, что сегодня действительно мой день. Я воспользовался этим и накидал понтов перед сомелье, рассуждая об особенностях производства мерло и круглолистовых сортах. Я убедился в справедливости слов Виттории, эти сомелье в винограде ни шиша не смыслят, их учат всего лишь оценивать вкусовые особенности вина, о, как тяжек их труд.