Завтра будет солнце - Лука Бьянкини (2008)

Я не стал набрасываться на нее в номере, мне это удалось довольно легко, не дожидаясь разговоров, я прямиком направился сразу в душ. Анита в своем фиолетовом купальнике спокойно ожидала меня, завернувшись в зеленое полотенце. Несколько секунд спустя мы оба оказались в ванне на открытой террасе, лицом к лицу с целым миром и спокойствием. Хотя где-то глубоко внутри меня еще чувствовалось состояние войны, но вода из серных источников, похоже, усмирила мой гнев. Хотя, скорее всего, я просто был банально измотан после целого дня работы.

— Ты думаешь, Леон, что я сумасшедшая?

— Я думаю, что ты дрянь. Этого довольно?

— …

— Я думаю, что ты избалованная девчонка, намного избалованнее меня. Я думаю, что ты сука. Я думаю, что ты достойна презрения. Я думаю, что ты живешь в стеклянном колпаке а-ля Swarovski и не ощущаешь своего сердца. Но главное, я думаю, что ты величайшая, гребанейшая эгоистка. А я здесь только потому, что мне хочется еще разик тебя как следует отпялить.

Не знаю, что это на меня нашло, ощущение было такое, будто замороженные кубики моих чувств неожиданно растворились в сернистом бульоне. Я произносил эти слова, а сам смотрел не на нее, а на солнце. Анита сидела рядом со мной и принимала булыжники моих слов с непроницаемым лицом, неподвижная, молчаливая, как самая мудрая в мире женщина. От воды шел теплый пар, а воздух вокруг становился все более прохладным, поэтому Анита перед тем, как ответить, погрузилась в воду по шею.

— На прошлой неделе мне показалось, что я беременна. Подозрение такое возникло, понимаешь. Я побежала в аптеку и купила тест на беременность…

— …

— Все нормально, обошлось. Ребенка не будет. Но я, когда в ужасе смотрела на цвет этой полоски, думала только об одном: хочу, чтобы отцом ребенка был Леон. Хочу, чтобы отцом ребенка был Леон. Хочу, чтобы отцом ребенка был Леон. Я ни о ком больше не думала. Неожиданно я осознала, насколько ты являешься частью меня. Насколько я не могу обойтись без того, что нас связывает, пусть даже это нас когда-нибудь погубит. Когда твой брат сказал мне, что ты уехал сюда, работаешь на сборе винограда, пачкаешь руки и очищаешь свою душу, я решила, что мне следует сделать этот шаг: приехать и найти тебя. К сожалению, завтра вечером мне надо быть во Флоренции. Похоже, там одна синьора располагает двумя интересными картинами… Вот, я сказала тебе все, хоть целых два месяца прошло, но теперь я счастлива. И буду счастлива, чего бы это ни стоило, потому что нашла в себе мужество сделать еще одну попытку.

Я совершенно не знал, что отвечать, я не осмеливался глядеть на Аниту. Я слишком упорно ее добивался, я, пожалуй, чересчур идеализировал ее, и вот все мои оборонительные порядки рухнули. Но в глубине души я все же был доволен, я самому себе не решался в этом признаться, но да, так оно и было. Я торжествовал.

— Беттега все еще пялит тебя?

— Прошу, не говори так со мной.

— Ты мне скажи, пялит или нет, а я уж саму решу, каким тоном с тобой говорить.

— Нет, вот уже десять дней, как мы не встречаемся. Только не думай, что я примчалась сюда, потому что боюсь остаться одна, дело не в этом.

— А твоя сестра знает, что ты здесь? А Мария Соле?

— Я знаю, что я здесь. Решения принимаю я, я решаю, что лучше — колымага или лимузин.

— И кто же я?

— Ты лимузин, но в разобранном виде. Но ты тревожишь мое сердце, и за это я тебя ненавижу. Я же знаю, я буду тебя искать, найду и опять попаду в дерьмо, но ты помнишь, как мы с тобой говорили «если это не трудно, то это не для нас»? Посмотри на меня и скажи, что помнишь.