Агония - Оксана Сергеева (2018)

— Почему… как только я соберусь быть красивой… попадаю к травматологу… кофта теперь точно не отстирается…

Регина оплакивала свои вещи и не хотела думать о том, что могла вообще не выйти из того дома живой. Что Рейман попросту отсадил бы ей голову, как одной из своих бабочек, или в порыве садистского вдохновения расчленил и попробовал собрать заново. Что она никогда бы не увидела Вадима и не сделала бы всего того, что задумала в своей жизни сделать…

Ее тошнило от мысли, что она встречалась с сумасшедшим. Тошнило от увиденных бабочек, от их хруста, который до сих пор стоял в ушах. Выворачивало наизнанку от ощущения совершенной беспомощности и разрушающего бессилия. Ей становилось невыносимо, когда она представляла, как он раздевал и трогал ее бесчувственную.

— Пойдем в ванную. — Поняв, что рыдания скоро перейдут в рвоту, Шамрай утащил Реню в ванную.

— Ой, как мне плохо, — простонала она, склонившись над раковиной.

Рвать было нечем, потому что за ужином Регина почти ничего не съела.

Спазмы не прекращались, даже когда желудок полностью очистился. Желчь обжигала горло. Внутренности ежеминутно сводила не проходящая судорога.

Чарушина плакала, но уже не от обиды или страха — от боли.

— Иди сюда, присядь на кровать, — Вадим сунул ей в руки большое полотенце и вывел из ванной.

Она, опустошенная рвотой и своей истерикой, лишь безвольно поддалась его рукам.

— Сколько кубиков? — спросил Шамрай.

— А? — подняла на него глаза, решив, что Вадим что-то спрашивает у нее. Но он разговаривал по телефону.

— Ясно. — Убрав сотовый, он достал из пакета с лекарствами ампулу и шприц.

— Что это?

— Лечить тебя буду. Успокоительное.

— От рвоты?

— В твоем случае — да.

— Ты сейчас с Давидом разговаривал?

— С ним. Как говорит Давид Гамлетович, психосоматика — штука серьезная. Желудок у тебя в тонусе от нервов. Оголяйся.

— Ты умеешь делать уколы? — Реня так и сидела на кровати, изредка сгибаясь от накатывающих спазмов, пустых и болезненных. Синие глаза ее потеряли ясность — их затуманила физическая боль.

— Умею. В глубоком детстве мечтал стать стоматологом. Потом передумал, но в доктора до сих пор играю с удовольствием, — невесело усмехнулся Шамрай, протирая руки антисептиком.

— Ненавижу уколы.

— Надо, Реня, надо. Иначе это не кончится, все кишки себе наизнанку вывернешь. Надорвешь все.

— Он же давал мне успокоительные… — Вздохнув, Чарушина стянула вниз пижамные штаны и, тяжело перевернувшись, легла на живот.

— Не взяли они тебя. Не переживай, Киса, твоя жопка в надежных руках. — Отломил горлышко ампулы и набрал лекарство в шприц. — Кстати, Светка говорит, что рука у меня легкая.

— Вот уж не думала, что ты будешь просить меня снять штаны для этого. — Почувствовала на ягодице сначала холодок от спирта, а потом и сам укол. Не такой уж и болезненный.

— Я вообще не собирался просить тебя снимать штаны. Думал, как вернусь, ты будешь голая ходить. — Вынув иглу, прижал к месту укола спиртовую салфетку.

— Я бы просто не успевала одеваться, — улыбнулась она с уже прилившей силой, уже с иронией.

Вадим ненадолго оставил ее, чтобы выбросить в мусорное ведро использованный шприц, салфетки и пустую ампулу, но Регине показалось, будто его не было вечность.

Вернувшись, он укрыл ее одеялом и погасил свет. Разделся и лег рядом, крепко обняв. Пока она все еще обнимала скомканное полотенце.

— Постарайся заснуть. Тебе надо поспать.

— Не хочу. — Всерьез боялась, что ей приснится Рейман со своими бабочками.

— Надо. Сон лечит.

Какое-то время они лежали молча. Когда последние спазмы отпустили, Регина попила воды. Сделала несколько маленьких глотков, со страхом ожидая очередного приступа рвоты, но его не случилось. Вздохнув с облегчением, она притиснулась к Вадиму спиной и обхватила сверху его руки.

— Расскажи мне что-нибудь.

— Что?