Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

– Эй, теперь это твоя теща, – шутит Джон. – Прояви немного уважения.

– О, я проявлю к ней уважение, – ворчит Зак. – Я даже написал для нее песню.

Энджел оживляется и перекатывается на бок, чтобы посмотреть на Зака.

– Это то, что ты писал вчера? Что-то вроде «Я бы бросил тебя волкам, но ты слишком отвратительна, и они тебя не сожрут»?

– Это «гниль в твоей душе распространилась тебе на кожу», но на самом деле да.

– Ой, ты написал для моей мамы песню раньше, чем для меня? – Я сдуваю прядь волос, которая падает мне на лицо. – Где же романтика?

Зак колеблется, сама невинность.

– Я… ты хотел песню?

Мое сердце переполняет нежность. Как кто-то может быть таким чертовски милым и всегда стремиться угодить, я никогда не пойму.

– Напиши, конечно, – Джон смеется. – Вы, ребята, такие глупые, папа не позволит этому появиться на следующем альбоме.

Затем он поет партию Зака в Unsaid:

– Ты – буря, разорвавшая меня на части, но, к сожалению, ты починил мое сердце… – Он смотрит на Энджела и жестом приглашает его присоединиться.

– Рубен, – поют они вместе в совершенной гармонии вместо слова «детка».

Зак выглядит так, словно хочет провалиться сквозь землю.

– Лично мне нравится песня про волков, – говорю я. – Надо выпустить ее.

– Если эта песня войдет в следующий альбом, тогда им придется и мою выпустить, – говорит Энджел, подтягиваясь, чтобы сесть прямо, скрестив ноги.

– Ты написал песню? – спрашивает Зак, его тон наполовину заинтересованный, наполовину настороженный.

– Да, этим утром, – Энджел прочищает горло. – Дама из Южной Каролины засунула чеснок себе во влагалище. Она утверждала, что это нормально…

– Ну все, хватит, – быстро говорит Пенни, хлопая меня по плечу. – Энджел, ты следующий.

Энджел пристально смотрит на нее, скатываясь с кровати.

– Грубо.

– Продолжай работать над этим, – сухо говорит Зак, возвращаясь к своему блокноту, когда я сажусь на пол рядом с ним. – Похоже, у тебя есть реальный потенциал.

– Некоторые люди, – говорит Энджел уязвленным голосом, осторожно опускаясь в кресло, – просто не ценят авангард.

Мне кажется, я немного устал.

А может быть, мы все устали.

Дело не в том, что энергия на концерте была ужасна сама по себе. Больше того, атмосфера за кулисами была такой себе. Думаю, это не так уж удивительно, учитывая, что у нас уже давно не было перерыва, но должен признать, я благодарен, что на следующей неделе мы немного разнообразим свою жизнь. Никаких живых выступлений почти неделю: будем снимать клип на песню Overdrive. Это все равно работа, но хоть как-то отличается от однообразных промо, шоу, отелей и все по новой.

Нужно отыграть еще несколько концертов, включая сегодняшний вечер.

Я немножко подпрыгиваю, когда пою одни и те же слова, легко попадая в ноты. Танцую те же самые движения. Смотрю в ту же самую безликую толпу. Читаю одни и те же плакаты (Я ЛЮБЛЮ Тебя, РУБЕН. ЗАК НАЙТ, БУДЬ МОИМ НА НОЧЬ. ЭНДЖОН!). Щурюсь от того же прожектора и вдыхаю тот же сценический дым. Бит за битом, спланированный с точностью до миллисекунды.

Затем мы переходим к Unsaid, и я возвращаюсь в свое тело. Джон шевелит бровями, глядя на меня в начале песни, и я не могу сдержать улыбку. Конечно, эта песня не имеет ничего общего с Заком и мной, но теперь она похожа на нашу песню.