Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

Я рассматриваю его.

– Ты не безжалостный. Ты хороший человек.

– Подожди, подожди. У меня есть точка зрения. Когда ты поцеловал меня, я подумал, что ты меня используешь. По-моему, я уже говорил тебе об этом. Говорил? Ну ладно. Я думал, ты используешь меня, как все остальные. Как любой другой парень. Они всегда натуралы и экспериментируют, или они геи, но хотят прославиться. А потом я начал думать о тебе, и такой «черт!». Наверное, это карма. Я был мудаком с Джоном, и теперь мне придется расплачиваться за это вечно. Никто никогда не полюбит меня таким, какой я есть. Меня всегда будут использовать. Так вот, – заканчивает он, склонив голову набок. – Вот почему я был так расстроен. По большому счету.

Я просовываю руку ему под рубашку.

– Без обид, – говорю я, – но это глупо. У тебя не будет плохой кармы, потому что ты не плохой парень. Ты лишь подружился с парнем после того, как мама подтолкнула тебя; такое случается. И даже если ты был проклят или что-то в этом роде, я разрушил проклятие, потому что я тебя не использую. – Он скользит пальцами по моим бедрам, и я откидываю голову назад. – Хотя я бы не возражал использовать тебя для кое-чего…

– Ты пьян.

– А ты секси.

Он грустно улыбается.

– Что, если я превращаюсь в свою маму, Зак?

Я притягиваю его ближе.

– Послушай меня. Твоя мама – худший человек в мире. А ты самый лучший. Ты совсем на нее не похож.

– Спасибо, – стонет он. – Вау, хорошо. Я в постели с горячим парнем, и все, что я могу делать, это говорить о своей маме.

– Чем бы ты хотел заниматься?

– Не уверен. Но думаю, будет лучше, если ты снимешь рубашку.

Я смеюсь, затем снимаю верх. Опускаюсь обратно, скользя рукой туда, где она была раньше, – под его рубашку.

– Лучше? – спрашиваю я.

Он целует меня, его рука лежит посередине моей груди. Он ложится, и я двигаюсь, оказываясь на нем сверху, а его ноги на моих бедрах. Он все еще одет, а я в джинсах.

Мне и так нравится.

Рубен делает паузу.

– Спасибо, что выслушал меня. Никогда не думал, что расскажу кому-нибудь то, что сказал тебе.

– Я рад, что ты это сделал, – говорю я.

Он касается моей серебряной цепочки, которая свисает между нами.

– И типа я все осознаю, понимаешь? – говорю я. – Я знаю, как ужасно чувствовать себя использованным. Хочу, чтобы ты знал, что я так никогда не поступлю, и мне жаль, что Адонис так с тобой обошелся.

– Мм-хмм. Один очень дерьмовый пример среди миллиона.

– Хотя он был горячим.

– О, ты заметил?

– Еще бы, – говорю я. – В то время я этого не осознавал, но ревновал.

– Ты мне больше нравишься. Плюс, что немаловажно, ты не мудак. – Он на мгновение закрывает глаза. – Эй, помнишь, как мы встретились в первый раз?

– Это трудно забыть.

Я опаздывал в лагерь и ворвался в свою хижину, чтобы выгрузить вещи, а потом поспешить на инструктаж. Случайно ворвался к Рубену, который вернулся к себе, чтобы взять свой ингалятор. Он закричал, а затем бросил в меня подушку и сказал, чтобы я никогда больше так не делал. Позже он признался, что испугался, потому что смотрел «Пятницу, 13-е» как раз перед тем, как приехать в лагерь.

– Каким было твое первое впечатление обо мне? – спрашивает он.

Я вспоминаю прошлое. На самом деле уже не помню все точно. Я мчусь в свой домик, а потом у меня кровь стынет в жилах, когда я понимаю, что только что ворвался к парню, которого никогда не встречал. Даже при первом взгляде на него я понял, что хочу понравиться Рубену.

– Я тогда подумал, что ты особенный, – говорю я. – Сразу понял, что ты будешь иметь большое значение в лагере, вокруг тебя была такая атмосфера.

– Это мило, – мягко говорит он.

– А помнишь, как увидел меня в первый раз?

– Да.

– И?

– Помню, как подумал: как тут будешь спокойным, деля домик с таким горячим парнем?

Я едва могу сдержать улыбку.