Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

Мы – бойз-бэнд, так что ненависть входит в нашу работу, и после двух лет постоянных оскорблений в интернете я настолько привык к этому, насколько это возможно. Я научился избегать социальных сетей и стараюсь никогда не читать комментарии. Во-первых, я думаю, что музыка, которую мы создаем, хороша, даже если на самом деле это не мое.

Во-вторых, каждый известный человек, которого я знаю, сталкивался с этим. Некоторые, конечно, больше других, но никто не может нравиться абсолютно всем. Это невозможно. До популярности все думают, что станут тем самым единственным артистом, которого все любят, но такого никогда не происходит. Никогда. У каждого есть по крайней мере одна черта, которая многим людям не понравится. Черт возьми, даже Бейонсе ненавидят за то, что она слишком идеальна.

Дело в том, что хейтеры и тролли не имеют значения, даже если кажется наоборот. Продажи – это самое главное, и мы все еще бьем рекорды. Пока у нас есть это, хейтеры могут болтать свое дерьмо, но мы в безопасности. Я знаю это.

Я выдыхаю.

Пока мы не слишком расстроили Джеффа, мы переживем это. Его мнение – это единственное, что сейчас важно.

Я провожу рукой по волосам, убирая их со лба. В последнее время они постоянно падают мне на глаза. Надо подстричься. Я прочитал еще несколько комментариев, пытаясь найти хоть один положительный. Или хоть какой-то позитивный, чтобы заглушить шум. Дальше, действительно есть много фанатов, которые поддерживают Энджела, но по какой-то причине они кажутся не такими значительными, как хейтеры. Хотя должно быть наоборот. Они должны быть важнее.

Рубен соскальзывает с кровати и подходит ко мне. Я сворачиваю вкладку браузера.

Он начинает растирать мои плечи. Я и не подозревал, что они так сильно напряглись.

– Что смотрел?

– Порно.

– Класс, покажи мне.

Я закатываю глаза и открываю браузер.

– О боже, ты читал твиты?

– Ничего не могу с этим поделать.

– Зак.

– Я знаю.

Энджел спрыгивает с кровати и подходит к нам.

– Что они пишут?

– Уверен, что это хорошая идея? – спрашивает Джон, затем замолкает, пока до него не доходит. – Я всегда такой зануда?

– Только большую часть времени, – говорит Энджел. – Мы все еще любим тебя.

Мы вчетвером сгрудились вокруг моего ноутбука и прокручиваем ленту, прежде чем Энджел заставляет меня нажать на #конецвечеринкиэнджелафэна, ничего нового, но очень токсично.

– Это ужасно, – говорит Энджел. – Меня отменили?

На самом деле мне любопытно, как он относится ко всему этому, но он не сдается. Он лишь ухмыляется, и его глаза загорелись. Хотя я не верю этой реакции. Иногда мне кажется, что Энджел играет персонажа, даже когда не стоит на сцене. Он просто немного отличается от его роли в Saturday.

Раздается стук в дверь.

Мы все подпрыгиваем. Джон рухнул на кровать и переключил канал на телевизоре. Я сосредотачиваюсь на своей удручающей странице с текстом End ofEverything, а Энджел притворяется, что смотрит в окно. Рубен подходит к двери и небрежно открывает ее.

– Что такое?

Это Эрин, она осматривает комнату. Однако мы все выглядим совершенно непринужденно. Здесь не на что смотреть!

– Фух, – говорит она, – я так рада, что вы здесь все вместе.

– Мы в изоляции, – говорит Энджел. – Где нам еще быть?

Я записываю слово «изоляция» в свой блокнот. Классное словечко. Мое сердце в изоляции рядом с тобой?

– Зная тебя, где угодно, – говорит она, нежно улыбаясь и садясь на край кровати.

– Итак, что происходит? – спрашивает Джон, подтягивая ноги. – Папа злится?

– Да, но он беспокоится, мы все беспокоимся. Пока ты был там, с тобой могло случиться все что угодно.

Все замолкают.

– Это моя вина, – говорит Энджел. – Я могу постоять за себя, я знаю, что на минуту потерял самообладание. Никто не виноват, они пришли за мной.

– Хорошо, но этого будет недостаточно.