Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

Мне нужно действовать быстро. Джон все обсудил со мной вчера вечером, когда я написал ему. Переходим к делу. Если Chorus поймет, что ты собираешься делать, они скажут выключить твой микрофон. Если Good Afternoon United States поймут, что происходит что-то грандиозное, они не подчинятся этому приказу. Ни за что.

– Всем большое спасибо, – говорю я. Толпа ревет в ответ, и я не жду, пока они закончат. У нас нет времени. Поэтому я захватываю их внимание, вопреки всем инстинктам своего натренированного в музыкальном театре тела, чтобы подождать, пока они не смогут четко расслышать мою реплику.

– Мы скучали по сцене, по вам, нашим фанатам, но сегодняшний день особенный. Не только из-за возвращения Энджела. – Еще крики. Следовало ожидать. Переходи к делу, Рубен. Я так и вижу Эрин, бегущую из палатки вверх по лестнице. Вижу белокурого звукооператора. Мое сердце в панике колотится.

– Наше сегодняшнее выступление не было постановочным. Под неумелым руководством хореография сковывает нечто столь выразительное, как танец, рамками и превращает вас в единый механизм. Это нисколько не умаляет таланта, на танец все так же приятно смотреть. Но мы надеемся, что сегодня вы воспримете нас не как группу, а узнаете больше о нас как танцорах.

У меня было написано больше вступительных слов, но на сцене это кажется в миллион раз длиннее, чем прошлой ночью в моей комнате. Мне нужно сказать это сейчас, пока я не упустил свой шанс. Давай, Рубен. У тебя все шансы.

Мамино лицо мелькает в сознании, и я отталкиваю его. Нет, не обращай на нее внимания. Сосредоточься на словах. Скажи это.

Я.

– Я…

Я гей. Продолжай.

– Хотел рассказать вам…

Я ГЕЙ. Давай же, Рубен.

– Зак и… – но я замолкаю, потому что мой голос больше никто не слышит.

Я слишком долго ждал. Я колебался.

Джон говорил не колебаться, и я не смог.

Я в шоке смотрю на свой микрофон, пытаясь все осмыслить. Даже при том, что я не могу заставить себя поднять глаза, я знаю, как другие, должно быть, смотрят на меня. Как, наверное, выглядит Зак.

Аудитория перешептывается, все смущенные и любопытные. Несколько человек кричат из толпы в знак протеста: «Включите его микрофон!»

Продюсер из палатки что-то говорит в свою гарнитуру, затем жестом указывает на толпу.

– Просто технические неполадки, ребята! – кричит она.

– Мне очень жаль, – говорит Джон. Он знает так же хорошо, как и я, что это конец. Они будут утверждать, что микрофоны никак не починить. Извинятся перед зрителями и отправят их восвояси. Завершат шоу пораньше, уведут нас со сцены, а потом мы столкнемся с последствиями.

Я возьму на себя ответственность. Скажу им, что никто больше не знал, что я собирался сказать. Скажу, что Джон поменялся со мной местами, потому что я хотел поздравить кого-нибудь с днем рождения на камеру или что-то в этом роде. Но я не позволю им вымещать злость на других. Это была моя ошибка, а не их. Я должен был поторопиться. Надо было дать Заку возможность высказаться.

Продюсер подходит к краю сцены и подзывает меня. Я опускаюсь на колени, уже зная, что она собирается сказать. Шоу окончено. Нам было приказано все закончить. Нам очень жаль.

Она наклоняется прямо ко мне, чтобы прошептать на ухо:

– Нам выдали список запрещенных тем для сегодняшнего интервью. Вы собирались… затронуть одну из них?

Я киваю, едва смея надеяться.

Когда она отступает назад, ее глаза сверкают.

– Моя жена очень завидовала тому факту, что я сегодня познакомлюсь с вами, – говорит она. – Она твоя самая большая поклонница.

Черт возьми. Она снова включит микрофоны.

Я встречаюсь с ней взглядом, и между нами пробегает заряд взаимопонимания.

– Если ты сможешь провести ее за кулисы после того, как мы закончим, – говорю я, – то мы будем рады с ней познакомиться.

Она заговорщицки улыбается.

– Она не смогла взять выходной на работе. Но я передам ей от тебя привет.