Я тебе объявляю войну - Лана Вейден (2020)

«Надо срочно что-нибудь сказать, чтоб развеять дурацкое наваждение», — подумала я. Но все нужные слова из головы вылетели, — будто я была первоклашкой, а не дипломированным филологом.

— Вика, — внезапно спросил Морозов, — скажи, почему ты меня боишься?

— Я… — пробормотала я, — ннне боюсь. С чего вы вввзяли?

— Так ты дрожишь сейчас не от страха?

— Дддрожу? Нннет, не от страха. От холода. Я ззамерзла.

— От холода? Серьезно? По-моему, здесь очень жарко, — сказал Денис Сергеевич и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

Я судорожно сглотнула и постаралась взять себя в руки.

— И совсем не жарко у нас. Холодно. — Усилием воли я заставила себя произнести эту фразу уверенно и без запинки.

— Ладно. Пусть будет холодно, — почему-то подозрительно быстро согласился со мной Морозов. — А ведь тебе еще лед к ноге нужно будет приложить. Хочешь, помогу?

— Вы мне очень поможете, если поскорее отправитесь спать, — любезно ответила я, решив, что с наваждениями надо быстрее «завязывать». — Все остальное я пока еще в состоянии сделать сама.

— Хорошо. Тогда я наелся, спасибо.

Я отвела его в комнату Алевтины. На мою беду, полки в этом помещении были полностью заставлены фотографиями. Морозов вдруг поднес свечу к одной из них, затем взял ее в руки и начал смеяться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это — ты? Правда? Такая толстая?

Я в негодовании вырвала у него фото.

— Мне тут всего полтора года! Дети бывают толстыми, вы не знали?

Морозов взял другую фотографию — на ней мы были вдвоем с Алевтиной. И заметил:

— А вы с сестрой всё-таки похожи.

Конечно, это была неправда. Но чтобы скорее отвязаться, я не стала спорить — ответила:

— Неудивительно, раз мы — родственники.

И только собиралась сказать — ну хватит пялиться на фотки, пора спать, как Денис Сергеевич выудил новое фото. Где мы были вдвоем с Королевым. Никогда не забуду — это фото было сделано в день выпускного Сергея и Алевтины. Я тогда еще пребывала в счастливом неведении насчет их отношений и радостно улыбалась.

— «Love alters not with his brief hours and weeks,

But bears it out even to the edge of doom», — сказал вдруг Морозов.

Между прочим, это был отрывок из последнего переведенного нами сонета. Я вспомнила, как мы спорили насчет толкования первых строк этого сонета. Там был двойной смысл — "да не признаю я, что возможны препятствия для союза верных душ" и "пусть я не буду препятствием для союза верных душ"*. Но сейчас Денис Сергеевич процитировал другую фразу — «любовь не меняется с быстротекущими часами и неделями, но остается неизменной до рокового конца».

Зачем он это сказал? В голове промелькнуло, как я недавно смотрела в глаза Королеву и ничего при этом не чувствовала.

— Почему вы вдруг вспомнили самую тупую фразу из всех сонетов?

— Тупую? — переспросил он.

— Глупо думать, что существует неизменная любовь.

— Откуда ты можешь знать, что она не существует? — даже при свете свечи я увидела, как Денис Сергеевич прищурился. — Разве ты когда-нибудь любила по-настоящему?

Что еще за выпад?

— А вы откуда можете знать, что она существует? — парировала я. — Разве вы когда-нибудь любили по-настоящему?

И тут же пожалела, что это сказала.

— О! Я вижу, тебе многое обо мне известно, — заметил Морозов. — Интересно, где ты почерпнула такие сведения? Ах, да! Ты же читала мою книгу!

— Что? — от удивления я покачнулась и чуть не упала.

— Я потом нашел следы — в некоторых местах рукописи ты чернила размазала.

Вот же черт! Хорошо, что темно и не видно, как я смутилась.