Гнилое яблоко - Литтмегалина (2020)

(внезапно ответ становится очевидным)

Я приподнимаюсь, но тяжесть тянет меня вниз. Я вцепляюсь руками в собственные плечи. Смотрю в собственное лицо. Я вижу в его глазах пламя, но если разум – это свет, то они темным-темны.

– Я не жертва. Я не убийца. Просто осознай.

Он (я) неподвижен, застыл, глядя в мои глаза.

– Меня тут нет. Мы оба – не я.

Я угадал его движение и ударил его по руке изо всех сил. И, когда нож стукнул о землю, я обхватил себя-убийцу, в объятии прижимая его к себе.

____________________ _________________________________ ____ ______________ _____________________ __________ ______________ ______________________ _______________________ ______________

Кровь все еще стекала по груди, но в следующий момент я осознал, что это вода, а я нахожусь в полузатопленном подполе. Боль на месте нанесенной в видении раны осталась, но быстро слабела. Я сдвинул ее на задний план, сосредоточил все внимание на дрейфующих на поверхности воды золотистых бликах. Они поднимались с глубины. Там, под водой, что-то было.

Затаив дыхание, я погрузил руки в воду и коснулся гладкой поверхности, скрытой от меня водой и тьмой. Сначала она показалась мне обжигающе горячей, затем – холодной. Точно электрический импульс пробежал по моим пальцам, и на меня накатила волна омерзительного страха.

Предмет оказался тяжелым, отлитый из какого-то металла. Он выскальзывал из рук. Извлекая его, я не мог отделаться от ощущения, что прикасаюсь к чему-то пропитанному ядом или источающему радиоактивное излучение. Знаешь – это опасно, это вредит тебе. Но деваться некуда, и ты продолжаешь.

Я выдернул это нечто из воды, и с моих рук вниз устремились струйки воды, горящие золотом. Находка, испускающая слабое сияние, оказалась золотистой статуэткой божка преотвратнейшего вида, отчего мой подавляемый ужас только усилился. Я приподнял божка, непочтительно используя его в качестве пусть паршивенького, но хоть какого-то фонаря, и посветил на край пролома. С тихим раздражением я припомнил, что, прыгая в пролом, не потрудился подумать, как буду выбираться. Впрочем, в тот момент я больше тревожился о том, что может встретить меня внизу.

Я положил божка на край пролома и толкнул его как можно дальше. Извлечь из подвала самого себя было делом посложнее, тем более с раненой рукой. Проклятые доски крошились прямо под пальцами. Собственное тело казалось непреподъемным. В какой-то момент я практически отчаялся и уже представил себя, медленно загибающегося в подполе. В последнем паническом рывке я подтянулся, цепляя половицы ногтями, и выбрался.

Несколько минут я лежал на полу, рискуя, проломив гнилой пол, рухнуть обратно. Мои веки сомкнулись, но почти сразу я открыл глаза, ощущая на себе недобрый взгляд золотого божка. Невыносимо, но хотя бы заставило подняться. У меня было ощущение, будто я не спал несколько суток, а мои конвоиры продолжают гнать меня дальше. Нащупав фонарик, я повесил его на шею – пусть он больше не светит, но им еще можно ударить.

С чувством гадливости подхватив божка, я вышел из дома.

23. Бог

Снаружи ничего не изменилось. Все тот же мрак. Впрочем, мне показалось, что населяющие Долину сущности теперь перемещаются более активно. Их голоса смешивались в давно привычную фоновую музыку. Сомневаюсь, что, если я выберусь отсюда, мне когда-либо захочется отравлять тишину музыкой. Тишина – это счастье.

Дрожа в мокрой одежде от холода, я опустился на траву, рассматривая божка со смесью сарказма и отвращения. Тот, чье божество выглядит так, псих, не иначе. Идол походил на пародийное зло: маленький, приземистый, увитый змеями, которые были его одеждой, его волосами, выползали из глаз, точно потоки слез. В своей нарочитой ярости и злобности он выглядел почти смешно. Кшаанский. Их характерная гротескная дурновкусица.