Гнилое яблоко - Литтмегалина (2020)

Обойдя дом, я вижу саму Огве, ковыряющуюся в маленьком садике перед домом. Она стоит задом ко мне. Отвратное зрелище, и я отвожу взгляд. Потом Огве разворачивается и смотрит на меня. Ее глаза глубоко утоплены в глазницах, всегда в тени, откуда они сверкают тускло, как осколки стекла, рассыпанные по пыльной дороге. Мне противен ее рот, перечерченный вертикальными морщинами, как будто губы сшили друг с другом несколькими стежками грубой нити. Мне вдруг думается: «Это самое худшее место». Я убегаю. Огве кричит мне что-то.

(круги на земле)

Она кричит, вскоре затихает, но уже другие крики планируют, как хищные птицы.

– Если тебе так плохо здесь, вон отсюда!

Навстречу мне бредет женщина, на ее лице кровь. Я смотрю на нее и думаю, что знаю ее, но после замечаю, что ее темные волосы на самом деле светлые.

(Белая Женщина)

Не женщина, девочка лет двенадцати. У нее блеклые глаза, волосы белые, как мел.

– Убегай, если ты так страдаешь, сука!

И девочка вцепляется в меня, обхватывает меня холодными, мокрыми руками. От нее пахнет застоявшейся водой. Я пытаюсь отшвырнуть ее, не чувствовать тепло ее гнилостного дыхания на своей груди, и одновременно меня пронзает такая острая жалость, какой я никогда не чувствовал – это как, стоя в лодке, бить веслом тонущего человека.

– Ты просто боишься, тварь. Если твоя жизнь так ужасна, перестань ныть и сдохни, беги прочь из нее!

Пальцы девочки пробираются под кожу. Я чувствую их холод в своем теле, когда они проникают сквозь мышцы и касаются костей.

– Беги!

Я резко выдыхаю и отталкиваю ее от себя. Она падает и разбивается в пыль, разлетается в порошок, как песчаная статуя.

(верните меня назад; разбудите меня)

Отум двинул мне в живот, и я согнулся, скорее от неожиданности, чем от боли – халтурный удар. В голове прояснялось.

– Не спи, – процедил Отум. – Замерзнешь. Пришли.

– Сколько времени? – с трудом выговорил я, оторвав сухой язык от неба. Получилось сипло, и я закашлялся.

Отум посмотрел вверх, почти не щурясь – солнце опять скрылось, утонув в серой мути.

– Часов пять.

– Понятно, – протянул я и, собрав жалкую каплю слюны, плюнул на траву.

(несколько часов пролетело мимо; я не могу вспомнить их)

Наша тропинка влилась в поляну, как ручей в озеро. Травы на поляне почти не росло, окружающие ее деревья выглядели под стать – кора серая, словно покрыта плесенью, листья обессиленно повисли. Мне вспомнилось, как паршивели поначалу нежно-зеленые листья зараженных тополей в Рарехе. Может, эти деревья тоже больны или поражены каким-то паразитом?

Отум успел умотать далеко от нас. Миико еще оставался рядом со мной. Я едва его ощущал – он стал тенью, молчаливым облаком. Как только я решил с ним заговорить, пользуясь отдаленностью Отума, он беззвучно уплыл от меня. Я потопал следом, обходя сложенные из камней кольца. Некоторые кольца целые, некоторые недавно разрушенные – похоже, парочка любителей шоколадных батончиков побывала и здесь.

(откуда ты знаешь, что их двое?)

(просто знаю, и все)

Я вышел к домам. Маленькие, больше похожие на сарайчики, почерневшие от времени и дождей, они выглядели так, будто их опрокинет первый сильный порыв ветра. Тем не менее их было на удивление много, настоящая маленькая деревушка.

– Не представляю, кому могло взбрендить тут поселиться, – сказал я.

– Наверно, тогда это место было менее заражено, – ответил Отум, рассеянно разглядывая заросшие грязью окна, и выдал себя этой фразой.

Я уставился на него во все глаза, затем через силу отвернулся и протиснул пальцы в карманы джинсов. Значит, он тоже это чувствует… мы трое…

Темный лист прокатился по крыше и спланировал, задев мою щеку зубчатым краем. Я вздрогнул и отметил, что мои нервы уже совсем расшатались.