Иностранный русский - Татьяна Шахматова (2018)

Майор Мачихо и правда был в бешенстве и в полной боевой готовности. Несмотря на то что занятия уже закончились, он ухитрился созвать всю кафедру. Не хватало только Каролины. Как только я открыл дверь, Мачихо набросился на меня, как сторожевая собака на незваного гостя.

– Что это такое, Александр Сергеевич? – вопрошал Мачихо, потрясая перед моим носом тетрадями. – Что это, я вас спрашиваю?

– Тетради, товарищ майор.

– Правильно, – с иезуитским прищуром протянул Мачихо. – А чьи это тетради? Догадываетесь?

– Видимо, моих студентов, – поддался я.

– Правильно. А что здесь написано в тетрадях ваших студентов?

– Хотелось бы верить, что домашнее задание.

– Что вы сейчас изучаете? Где ваш учебный план?

По учебному плану мы изучали глаголы движения. Уроки проходили интересно, потому что я как раз стал применять игровые приемы, описанные Каролиной. С учетом национальной специфики получалось забавно и в общем-то, если не считать случая с афганским космонавтом, я был вполне доволен.

– Ахмадшах, – обратился я к старосте на одном из таких уроков, вывешивая на экране электронной доски карту Кабула.

– Да, товарищ преподаватель, – подскочил Ахмадшах, то заглядывая мне в глаза, то внимательнейшим образом изучая картинку.

– Давайте представим, что я прилетел в Кабул к вам в гости. Я звоню по телефону и спрашиваю, как мне доехать до вашего дома. Объясните мне, пожалуйста.

Выслушав мой вопрос, Ахмадшах важно кивнул в знак того, что задание ему понятно, однако отвечать не торопился.

– Давайте, Ахмадшах, расскажите, как мне надо ехать, далеко или близко, на каком автобусе? Как найти остановку? Пойти прямо или сначала направо или налево? – подсказывал я.

Ахмадшах в растерянности оглядел класс. Ребята смотрели на нас с нескрываемым любопытством и каким-то затаенным злорадством.

– Саша-джан, – наконец мягко проговорил Ахмадшах. – Товарищ преподаватель. Нельзя так.

– Нельзя? – Я был удивлен, но решил настоять на своем. – Ахмадшах, это игра. Давайте представим, что я прилетел в Кабул.

– В Кабул? – с места уточнил Билал с таким видом, будто спрашивал: «Точно в Кабул? Вы уверены?»

– В Кабул. В Кабул. Я в Кабуле. Стою в аэропорту. Звоню Ахмадшаху. Алло, Ахмадшах…

Я изобразил звонок телефона, и Ахмадшах с важностью, свойственной полным людям, полез в карман, доставая оттуда воображаемый телефон.

– Алло, Ахмадшах! Это преподаватель Саша звонит…

– Здравствуйте, Саша-джан, – расплылся Ахмадшах в улыбке и показал открытую ладошку с псевдотелефоном, поясняя остальным: – Это Саша-джан! Он в Кабуле!

Остальные загудели, передавая друг другу по цепочке ту же радостную улыбку: «Саша-джан», «Ай, молодец!», «Саша-джан приехал!», «Самый лучший преподаватель приехал!», «Дорогой наш приехал!» Они, как обычно, переигрывали, льстили сверх всякой меры, но я не останавливал их, они говорили – это главное.

– Скажите, пожалуйста, Ахмадшах, – начал я. – Как доехать до вашего…

– Э-э-э, Саша-джан, – прервал он меня без всяких церемоний. – Вы гость. Зачем как доехать? Что обижаете! Сейчас чуть-чуть сиди, чуть-чуть жди, кофе пока пей. Ахмадшах едет с машина… На машина… На машине. Падеж номер шесть. Дорогой преподаватель встречать! Потом едем в ресторан. Там шашлык, кебаб, пилау…

Так они упорно продолжали называть плов, считая слово «плов» варварским искажением правильного варианта. Кстати, местный плов они тоже признавать отказывались: видимо, с этим и была связана дифференциация. Плов – это наше, российское убожество из непонятного китайского риса, а пилау – настоящий плов, с длинными, чуть коричневатыми зернами девзира. Два плова – два слова.

Меж тем Ахмадшах продолжал:

– Преподаватель кушать. Вкусно! Потом едем отдыхать. На озеро. Там друзья, можно сидеть, можно слушать музыку, можно кальян…