Иностранный русский - Татьяна Шахматова (2018)

Мы снова посмеялись, и я почувствовал, что напряжение начало отпускать.

– А сама-то твоя тетка где сейчас? Почему не приехала? – перевел тему следователь.

– По-прежнему на диване.

Я не стал уточнять, что недавно диван переместился несколько южнее в сторону одного морского курорта. Борис лишь демонстративно закатил глаза, но даже не удивился. Слезать лишний раз со своего дивана, который – она добилась этого официально – прописан в трудовом договоре как ее рабочее место, Виктория не любит. Это известно всему Следственному комитету.

– Так ты знаешь потерпевшую? Я ведь даже с материалами дела толком не успел ознакомиться. Дернули меня вчера вечером. Сегодня утром только запросил материалы – ты тут как тут в отделение прибыл. По гроб жизни буду благодарен твоей тетке за то, что втянула в расследование такого висяка. Да еще и с генеральской семьей…

Борис ворчал и сурово хмурился, но я хорошо знал его, и по его светящимся глазам было понятно, что он рад этой неожиданной возможности увидеться с Викой.

Это была долгая вялотекущая история. Все знали, что Борис влюблен в мою тетку, что он несчастен, что он многое прощает ей, покрывает и терпит. Вика этим пользовалась, иногда даже наглела. Дружили они неправильной, несимметричной дружбой, которую и дружбой-то назвать язык не поворачивался. Однако почему-то Борис так и не решился ни признаться, ни сделать предложение, ни преследовать, ни умолять. Ничего. О чем он думал – сложно сказать. Возможно, о том, что она ему не ровня, что слишком красива, слишком независима, слишком умна, что она не любит его.

Последнее было правдой, она не любила, но почему он не решался хотя бы попробовать? Шли месяцы, годы, и в итоге Борис женился на одной из своих секретарш. Сейчас его молодая жена ждала первенца. Фото приятной на лицо шатенки с длинными, гладко зачесанными в косу волосами торчало из кармана шторки над водительским местом. Округлившийся животик молодой женщины говорил сам за себя.

Я подумал, что, может быть, эта его влюбленность в мою тетку лишь плод моего воображения. Может быть, между ними лишь дружба, но в этот момент мы с Борисом встретились глазами. Он, конечно, проследил, куда я смотрю. По его мгновенно потухшему взгляду и немного виноватому выражению лица стало ясно: не показалось.

– Почему это висяк, по-твоему? – поинтересовался я.

– Потому что тела-то нет. Машина есть, следы крови есть. Теперь надо где-то труп искать.

Я похолодел:

– Борь, а вдруг не труп? Каролина, может быть, жива?

– Может. Сжечь труп целиком – не так просто. Очень похоже на то, что в машине произошла борьба, женщину ранили, потом вытащили из машины, а машину сожгли. Но это не намного лучше для нее, если честно. Если ваша заведующая жива, но ранена, то с такой огромной кровопотерей она недолго протянет без медицинской помощи. Идут ведь уже вторые сутки.

Я откинулся на подголовник. Звучало все это просто за гранью понимания.

– А эти черноглазые архаровцы в коридоре – ваши студенты? – поинтересовался Борис, когда мы поднимались на кафедру.

– Ага.

– Ну-ну. – Борис многозначительно округлил глаза.

Если утром студенты вели себя тише воды, ниже травы, то сейчас, когда я появился на факультете в сопровождении следователя, старшего по званию всех предыдущих посетителей, любопытство расперло их нежные тела и души.

Всю ночь они, конечно, обсуждали удивительную пропажу заведующей, все утро – мой арест, и теперь глаза у всех были по пять копеек.

Парни клятвенно пообещали не отсвечивать и сидеть тихо, но, несмотря на обещания, почти каждый из них уже внес свою лепту в царивший на факультете хаос.