Иностранный русский - Татьяна Шахматова (2018)

Действительно, Каролина явно вышла из здания к кому-то знакомому. Водителя машины знала. Выскочила на минутку, не оделась… Доверяла… Но тогда остался бы звонок на сотовом. Ее же должны были как-то вызвать. А звонка нет. В промежутке между 13.45 и 14.10 ей никто не звонил. А до 13.45 шло занятие, и телефон был просто выключен.

– Вот это очень странно. Как ее пригласили? – соображала Виктория.

– Спецсвязь? – предположил я. В нашем институте такое вполне возможно.

– Ну насколько я понимаю, при звонке по специальной линии невозможно определить номер, но сам факт звонка устанавливается.

– Это точно. А если звонили по местному телефону?

– Тогда зачем идти за проходную? Ты сам сказал, что в целях экономии городские номера в институте отключили.

– Точно. Смысла нет выходить. Если только…

– Что только?

– Мне не дает покоя то, что Анна Куликова куда-то отлучалась перед собранием. Она могла предложить Каролине обсудить что-то за проходной без чужих глаз, выманить…

– М-м-м… Да, тоже непонятно, где ее носило…

В общем, было слишком мало данных и слишком много версий. Борис был прав – надо сокращать круг: искать, кому выгоднее.

Ясно в этом исчезновении было только одно: выход Каролины из здания был очень хорошо подготовлен и замотивирован. А вот к кому выходила Каролина – это и есть самый главный вопрос.

С иностранцами мы учили правило два четыре/два три.

ОТКУДА? Падеж № 2 – КУДА? Падеж № 4

Из Москвы в Варшаву.

ОТ КОГО? Падеж № 2 – К КОМУ? Падеж № 3

От мамы к бабушке.

Точно такое же правило можно смело вводить в криминалистику.

ОТКУДА? Из института. – КУДА? В машину.

ОТ КОГО? От майора Мачихо. – К КОМУ? – ???

– Тебе придется вернуться, Борис вызывает официально, – сообщил я.

Вика кивнула, но тут же перевела разговор:

– Забери переписку и сразу выходи на связь, я тебя жду!

Она поднялась, изображение заплясало у меня перед глазами, после чего экран погас.

Борис позвонил и сообщил, чтобы я немного задержался, потому что он выехал в кримлабораторию, значит, я успевал заехать домой.

После того, как я демонстративно оставил кота без ужина, он стал вести себя словно ангел: тихо пожевал сухой корм, а когда я достал бутылку молока, вежливо попросил немного себе.

Кстати, я заметил, что Филюша, судя по всему, как-то научился читать, что говорит в пользу моей теории о реинкарнации. Он безошибочно определяет содержимое любой банки или пакета, даже если тара закрыта наглухо. Например, при полностью герметичной банке он отличает ананасы от персиков или огурцов. Ананасы он обожает и выпрашивает их с характерной лживой ласковостью, к остальным же банкам остается равнодушен. Однако в других сферах жизни Филя никак не выказывал этого экзотического для кота умения читать. Например, он совершенно не прореагировал на запись «Ссать нельзя! Убьет!», которую я в качестве эксперимента выставил в коридоре рядом со своими ботинками. Ботинки утром пришлось отмыть и традиционно спрятать всю обувь в туалете.

И этой своей избирательной грамотностью Филюша снова напоминал мне некоторых моих студентов. Те тоже тупили в классе, но не на улице. А уж в магазине или кафе даже самые слабые оказывались вдруг вполне коммуникативно состоятельными. Чудны крестьянские дети.

Никого нет, или двойное отрицание

– Как это в Эмиратах? – удивился Борис, когда я через час приехал в уже знакомое мне отделение.

– Отпуск.

Борис помолчал.

– Ты флешку принес?

– Четыре гига.

– Надеюсь, хватит, – усмехнулся следователь. – Филологическая переписка – тот еще артишок.

Подобно шолоховскому деду Щукарю Борис тоже иногда назначал свои определения незнакомым словам. У классика слово «акварель» было назначено хорошей девкой, а «бордюр» – вовсе даже наоборот. Борис же под артишоком имел в виду нечто шоково большое.