Иностранный русский - Татьяна Шахматова (2018)

Его величество обиделось и объявило голодовку. Что ж – тем хуже его величеству. Позавтракав, я включил компьютер, чтобы проверить почту, и в следующую за звуком загрузки секунду раздался звонок по скайпу. Я почувствовал тревогу. Звонила Виктория. Если прикинуть себе разницу во времени между Москвой и Дубаем, то у нее было не столь раннее, но все же утро – девять часов, – совсем не свойственное для Викиных звонков время.

– Господи, ты дома! – закричала Виктория, глядя на меня сквозь экран глазами, полными ужаса, облегчения и… слез. Да, она плакала. Лицо ее было красным, словно огромная свекла. Вика справлялась с собой несколько секунд, и только после очевидной борьбы слезы отступили.

Давненько я не видел тетку плачущей. Ладно, почти плачущей. Она не плакала, когда разводилась со своим первым мужем, с которым прожила всего полгода и предпочла остаться друзьями, когда в университете гнобили ее методику, когда ее собственный научный руководитель выступил против нее в суде только для того, чтобы доказать, что Виктория не права. Она только отшучивалась и ехидничала. Должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ее так колбасило. Сердце опустилось.

– Почему молчит телефон?! Что случилось? Где ты был? Как ты себя чувствуешь?

Вика сыпала вопросами, как мать заключенного-малолетки на первом свидании. Мне едва удалось вклиниться. Услышав о телефоне-утопленнике и о том, что вчера я так расстроилсяы по этому поводу, что не хотел никого слышать и просто отключил новый телефон, она замолчала и удивленно уставилась в камеру.

– Что случилось-то? – спросил я, изображая раздражение, чтобы скрыть волнение. Первая мысль была, конечно, самая страшная: кто-то умер или заболел. Попал в аварию? Мама? Бабушка?

– Фу-у-у-у, – вдруг шумно выдохнула Вика. – Саш, ну ты и напугал меня! Я ведь подумала, что и ты тоже пропал…

Во всех подробностях о значении маленького словечка «тоже» я узнал спустя час, когда стоял на пороге кафедры, решая, как правильно поступить: пройти за свой рабочий стол или подождать в коридоре.

На кафедре шло следствие.

Один из следователей расположился за столом Каролины и перебирал бумаги. Второй опрашивал преподавателей.

– Пожалуйста, обращайтесь, – сказала Эльвира Руслановна молодому парню с погонами старшего лейтенанта. – Мы все видели одно и то же. То есть мы ничего не видели, потому что после занятий все преподаватели со всех кафедр слушали лекцию по безопасности в актовом зале.

Эльвира Руслановна встала и с плавной грацией переместилась за свой стол.

– Молодой человек? – обратился ко мне дознаватель.

Я уже довольно долго стоял в дверях и наконец привлек всеобщее внимание.

– Александр Берсеньев, преподаватель третьей подгруппы студентов подготовительного факультета, – спохватился я.

– Это тот преподаватель, которому вчера не удалось дозвониться? – поинтересовался молодой следователь у своего коллеги. Второй был немного постарше. Капитан по званию. Оба подняли на меня заинтересованные взгляды.

– Берсеньев?

– Да.

– Где вы были этой ночью?

От Вики я уже знал, что сыр-бор из-за Каролины. Информация обогнула полземли и прилетела ко мне из Дубая раньше, чем я узнал об этом с собственной кафедры. Однако публично демонстрировать осведомленность сейчас не стоит. Вчера Каролина так и не вернулась: ни на кафедру, ни домой. Наша заведующая жила с родителями в коттедже в черте города. Ее отец, не дождавшись дочери в обычное время, начал звонить в институт, а когда дежурный открыл кафедру и подтвердил, что Каролина сюда не возвращалась, в полицию. С этого момента началась свистопляска.

– В журнале прихода-ухода на проходной значится, что вы ушли из института после общего собрания в пятнадцать тридцать, – обратился ко мне лейтенант.

– Да, приблизительно в это время.