Стальной характер. Принципы мужской психологии - Павел Домрачев (2021)

Он стал начальником отдела. Ему стали платить уже не 20, а 60 тысяч рублей. Это были огромные деньги тогда: на них можно был снять квартиру, покупать себе телефоны, ходить в дорогие рестораны, ну и конечно, впечатлять девушек. Серега регулярно хвастался мне и подначивал: «А ты чего такой бедный?» Сначала я не подавал виду — ну работает и работает. Мы продолжали дружить. Зарплата Сергея продолжала расти. 70 тысяч, 80, 100. Интерес к болтовне угасал. Половину времени он мне рассказывал, как пашет на работе, а другую — что будет делать с деньгами. К тому же он нашел себе постоянную девушку.

Мы стали реже общаться. Было как-то неловко почти все время — рабочие разговоры поддерживать я не хотел, скучал, а про девушек Серега уже не мог говорить. Потом до меня дошло, что мне очень завидно, ведь я не могу столько заработать денег, а он может. Я не умел и не хотел конкурировать, просто молча завидовал. Уволился с одного места, с другого… Кульминации история достигла, когда мы с Сергеем случайно столкнулись в столовой на первом этаже офисного здания. Моя зарплата была роскошных 18 тысяч, а его — в шесть раз больше. Потом мы перестали общаться совсем, как будто дружбы и не было.

В соцсетях я продолжал следить за карьерой Сергея и видел, как он рос, переходя с должности на должность, из компании в компанию. Сам я получал скромные 30–40 тысяч, оставаясь простым специалистом. Мечтал о великом будущем, но оно почему-то не наступало. С тех пор прошло много лет. Сергей сейчас работает в крупной международной компании и получает, наверное, раза в три больше, чем тогда, я не знаю деталей. Я тоже вырос и добился своих результатов на поприще психологии. Вырасти я смог, когда признался себе, что мне нужны деньги, ведь я не хочу всю жизнь быть нищим слабаком.

Недавно я понял, что у меня есть старый друг, для которого я стал таким «Серегой». Когда я его спрашиваю: «Как твои дела?», он не говорит ничего. А что рассказывать? Скромная зарплата, много лет никакого развития. Но я-то знаю, что у него внутри. Мужчины, которые завидуют своим более успешным друзьям, испытывают боль. Им плохо, тяжело, но они продолжают отрицать незримую конкуренцию, в которой участвуют и которую с треском проигрывают.

Мужчина, который делает вид, что конкуренции никакой нет, начинает терять ресурсы, потому что ему кажется, что все и так хорошо. Более активные участники гонки в это время занимают высокие должности, зарабатывают большие суммы, находят более красивых женщин, живут лучшей жизнью. Избегая конкуренции, можно показать только плохие результаты.

Соревновательность зашита в нас и генетически, и культурно. Мы запрограммированы так, что переживаем прилив агрессии, когда кто-то покушается на нашу территорию или наши ресурсы. Взрыв гормонов происходит и тогда, когда нам нравится девушка и хочется ее «захватить». В школе, в университете, во взрослой жизни мужчины стараются обратить на себя внимание женщин. Конкуренция есть в спортзалах, где большие и маленькие качки хвастаются своими бицепсами и прессами.

Коллеги соревнуются, кто больше получает, кто лучше делает работу, кто быстрее решает проблемы клиентов. В зримом виде такая конкуренция есть у продавцов — им ставят планы, а по итогам месяца показывают, кто больше зарабатывает. Это стимулирует расти, а не сидеть на месте. Конкуренция есть в школе среди учеников.

Конкуренция есть в спортивных соревнованиях, хотя биологически они не имеют смысла. Зачем нам знать, например, кто лучше прыгает с шестом? Тем не менее эти состязания приобрели смысл: олимпийским спортсменам дают награды, платят призовые деньги. Их знает весь мир, они гордость нации. Конкуренция существует в компьютерных играх. Каждому хочется быть лучше других игроков в «Контр-Страйке», «Доте», «Героях меча и магии», «Цивилизации». Приятно сознавать, что ты на первом месте, что ты лучше других.