Освобожденный Иерусалим - Тассо Торквато

Второго сына короля, Вильгельма.

Они в метанье дротиков искусны.

Тут и отряд их северных соседей,

Тех дикарей, что прячутся в лесах

Ирландии, где уж конец и свету.

45

Танкред идет, Танкред, что благородством,

Отвагой, щедростью и красотой

Всех воинов-собратий затмевает,

Лишь одного Ринальда исключая.

Но блеск его подернут легкой тенью,

И это – огнь несчастной, зарожденной

В пылу боев, влачащей дни в печали

И горестью питаемой любви.

46

В тот день навеки славный, говорят,

Когда разбили персов христиане,

Танкред-победоносец, утомившись

Преследовать спасавшихся врагов,

Приют себе сыскал, чтоб отдохнуть

И утолить мучительную жажду.

Вошел он в рощу темную, где резво

Средь муравы струился чистый ключ.

47

Вдруг девушка явилась перед ним;

Лишь голова у ней была открыта:

То юная персидка-амазонка

Искала также отдыха и тени.

Танкред глядит, глядит и, восхищенный,

Все больше с каждым мигом пламенеет.

Любовь, едва увидевшая свет,

Уж в сердце у него царит тираном.

48

Надев поспешно шлем, персидка тут же

Напала б на врага, когда б к нему

Не подоспела помощь. Отступить

Красавице приходится невольно;

Но в сердце побежденном дивный образ

Живет уже; все, все напоминает

Танкреду и ее, и место встречи,

И вечную огонь находит пищу.

49

Идет с глазами, мокрыми от слез,

И с головой опущенной, а сердце

Едва вмещает вздохи: все по виду

В нем говорит о страсти безнадежной.

С ним восемьсот наездников лихих:

Покинули они без сожаленья

Родимых стран – Кампаньи и Тосканы —

Цветущие равнины и холмы.

50

Две сотни греков дальше. Никакого

Железного прикрытия на них:

Лишь сбоку меч висит, и за плечами

Со звоном лук и стрелы шевелятся.

Их легкие, выносливые кони

Живут почти без отдыха и корма;

Вперед ли мчась на них, назад ли, греки

И в одиночку биться продолжают.

51

Их вождь Татин из всех державных греков

Единственный к латинянам примкнул.

Позор и стыд! О Греция, спокойно

Событий выжидая, наблюдала

Ты за войной почти в твоих пределах;

Под тяжестью цепей своих, рабыня,

Изнемогай, но на судьбу не плачься:

По трусости ее ты заслужила.

52

Последним появляется отряд,

Которому по доблестям нет равных.

То – лучший цвет бойцов, гроза войны

И ужас Азии – авантюрьеры.

Прославленные сказкой аргонавты

И рыцари бродячие тем паче,

Как тени исчезают перед ними.

Но кто же их главой достоин быть?

53

Дудон – глава; старик, под сединами

Всю силу мужа зрелого сберегший

И честных ран рубцами говорящий

Яснее слов о подвигах своих.

По знатности и храбрости здесь каждый

Потребовать бы мог себе главенства,

Но все сошлись на выборе того,

Кто опытом всех старше и богаче.

54

Евстахий здесь блистает, знаменитый

Сам по себе и как Готфридов брат.

Тщеславится наследием державным

Сын короля норвежского Гернанд.

Рожер де Бернавиль и Энгерлан,

Как встарь, свою поддерживают славу.

Равно Гентон, Рамбальд и два Герарда

Отвагою и удалью дивят.

55

В строю здесь и Убальд, и Розамунд,

Ланкастерского герцогства наследник.

Герой Тосканы, Обиц неприступный,

И Паламед, и Сфорца, и Ахилл,

Три брата, честь Ломбардии! Река

Забвения имен не скроет ваших;