Эсминцы и коса смерти. Том 2 - Августин Ангелов

Наблюдая, как по небу спускаются несколько парашютов с немецкими пилотами со сбитых бомбардировщиков, недолго думая, Александр бросился от Эрмитажа обратно в сторону штаба флота. На сердце у Лебедева было очень неспокойно. Мало того, что война для Ленинграда началась совсем по-другому, так еще и под бомбы могла попасть любимая жена. В прошлый раз она уже погибала под бомбежкой, когда 19 сентября 1941 года немцы разбомбили госпиталь на Суворовском проспекте, развернутый в Академии легкой промышленности. Наташа тогда стала одной из многочисленных жертв этой варварской бомбардировки. Четыре с половиной сотни людей в тот раз получили ранения и лишились жизни в здании госпиталя. Среди них оказались и сто шестьдесят медицинских работников. И теперь Александр очень волновался за жену.

Первой мыслью Лебедева после налета было попытаться выпросить у отца или у дяди автомобиль и съездить домой, чтобы убедиться, что с Наташей все в порядке. Но это могло и не получиться. Потому он просто свернул на мост и побежал в сторону Стрелки Васильевского острова. Саша бежал со всех ног. Благодаря интенсивным тренировкам последних двух недель, проведенным ради подготовки корабельных диверсантов, физическая форма Александра заметно улучшилась. Да и нужно было преодолеть всего чуть больше трех километров. Это же не марш-бросок с полной выкладкой, так что минут за пятнадцать он рассчитывал добежать.

Наблюдая три больших пожара над Петроградской стороной, дым от которых уходил в небо высокими чадящими столбами, Лебедев миновал Стрелку, преодолел еще один мост и, перебежав на Петроградскую сторону, припустил по проспекту Добролюбова. Выбежав на угол проспекта Карла Либкнехта, он благополучно пробежал мимо дома дяди Игоря, расположенного на углу со Зверинской. Дыхание начало сбиваться, и Саша перешел на быстрый шаг. Ему было очень жарко бежать в кителе, но снять его он не решался. Везде на проспекте стояли милиционеры и военные патрули. А обычных прохожих встречалось мало. Хотя никаких последствий налета пока видно не было, а пожары происходили где-то далеко за домами. Только впереди что-то дымилось.

Наконец, Саша добрался до места и с ужасом увидел, откуда идет дым. От той части их дома, стоящего на углу с улицей Ленина, где находилась родительская квартира, остались одни развалины из которых торчал хвост немецкого бомбардировщика с черным крестом свастики на стабилизаторе. От удара упавшей немецкой машины обрушились сразу три подъезда. И вся эта бесформенная груда развалившихся кирпичей и штукатурки, остатков перекрытий и лестничных пролетов, перемешанная с кусками немецкого самолета и останками жильцов и их мебели сильно дымилась, хотя пламени видно не было. Дым выходил из-под обломков. В той их части, куда врезался самолет, наружу даже вырывались языки пламени.

С содроганием Лебедев заметил среди развалин торчащий из завала край холодильника ХТЗ-120 и рядом с ним седую мертвую голову их домработницы Екатерины Ивановны. Александр кинулся к останкам, но его остановили какие-то рослые парни, приговаривая, что сюда нельзя. По форме Лебедев сразу узнал сотрудников НКВД. Они были при оружии и быстро оцепляли квартал, занимаясь поиском немецких парашютистов. После предъявления удостоверения сотрудника разведотдела штаба флота сержанту и объяснения, что это его собственный дом пострадал, Александра неохотно допустили к развалинам. Но, кроме угла холодильника и головы несчастной Екатерины Ивановны, ничего своего больше найти не удавалось. Он только приметил чью-то ногу, обутую в сапог, торчащую из-под обломков. Нужно было раскапывать завал. И, если Наташа осталась там, в глубине, под обломками дома, то ей уже вряд ли можно чем-то помочь.

Вдруг, когда надежда найти жену живой угасла, и сердце сковало страшным холодом потери, Александра, стоящего посреди развалин, окликнул знакомый голос:

— Сашенька! Как хорошо, что ты здесь!