Эсминцы и коса смерти. Том 2 - Августин Ангелов

Глава 1

Немцы что-то почуяли. Начиная с середины июня, абвер докладывал о перемещениях, производимых большевиками в приграничной полосе. И не только о передислокации воинских формирований, а и о начавшемся вывозе оборудования предприятий, складского имущества и даже ценных специалистов вглубь страны. Только вот, масштабов этих перемещений немецкая разведка не поняла. Немцы посчитали, что такие процессы идут хаотично, имеются лишь на каких-то отдельных участках и являются следствием паники местных властей, опасающихся начала боевых действий. Гораздо больше насторожила немцев всеобщая мобилизация, начавшаяся в СССР официально с 18-го июня. Хотя поводом для ее проведения руководство Советского Союза объявило агрессивные действия Финляндии, начавшей мобилизацию днем раньше, а про Германию ни слова в заявлении советского правительства сказано не было. Но все понимали, против кого эти меры направлены на самом деле. И, тем не менее, стратегические планы руководство Германии менять не стало. Наоборот, Гитлер кричал своим генералам о том, что промедление с началом боевых действий против большевиков недопустимо. И что нет никаких оснований отменять или переносить сроки нападения на СССР. И генералы соглашались, что изменять планы вторжения веских оснований не имеется. Знаменитый немецкий порядок сыграл, в этом случае, злую шутку с самими немцами. Война началась, как и планировалось руководством Третьего Рейха, ровно в 3 часа ночи с 21 на 22 июня по времени Берлина.

Точно следуя плану «Барбаросса», бомбардировочные эскадры люфтваффе пошли на заранее намеченные цели, а вермахт двинулся вперед на всем протяжении границы по предусмотренным направлениям. Но, везде немецкие войска натыкались на оборону противника. Даже на тех участках, где, казалось бы, не должно было находиться никаких естественных преград и военных формирований, большевистские силы умудрялись оказывать сопротивление и наносить урон наступающим войскам.

Дело в том, что немцы, воюя до этого в Европе, привыкли двигаться по дорогам. И они не учли, что засады им большевики способны подготовить почти возле каждого перекрестка, а сами эти перекрестки заминировать. Часто эти засады представляли собой вкопанные в капониры устаревшие танки, причем, замаскированные с особой тщательностью. Потому немецкие танкисты не замечали их поначалу, близко приближались, и становились жертвами прицельного огня в борта. Когда передние машины подбивали, а войсковые колонны останавливались, из перелесков, из-за деревенских домиков, или даже из стогов сена, мирно лежащих на полях, выкатывались советские танки и били по остановившимся после потери головных машин колоннам с обеих сторон дороги из пушек и пулеметов. А, когда немецкие танки съезжали с шоссе и пытались атаковать по пересеченной местности эти засады, обязательно находилась какая-нибудь пушечка, совершенно неприметно спрятанная в покосившемся сарае, или просто в кустах, которая лупила атакующие панцеры, опять же, в борта.

Спасала положение только оперативная авиационная поддержка. Но и русские с первых часов войны учились вызывать самолеты себе на помощь. Господство люфтваффе в воздухе совсем не было абсолютным. А бомбардировочная авиация сразу понесла существенные потери, попав всюду не только под огонь ПВО, но и под атаки советских истребителей. Хотя, разумеется, «сталинским соколам» опыта ведения воздушного боя пока не хватало, и они теряли больше самолетов, чем немецкие пилоты, уже повоевавшие в небе над Англией, Францией и Польшей. Да и техническое превосходство германских машин сказывалось.