Чёрный ход - Генри Олди (2020)

Отсвет пожара ложится на лицо ложного Пирса. Превращает в трагическую маску. Можно поверить, что тахтон лезет наружу, сочится из пор кожи.

Рут отходит назад. Кладёт левую ладонь на рукоять шансера. Если она права, если сейчас произойдёт то, что произойдёт — Рут Шиммер, тебе придётся делать такое, чего ты никогда в жизни не делала.

Ты готова? Спросите что-нибудь полегче.

Пирс открывает глаза. В них нет ничего человеческого — две дырки от пуль. Если заглянуть в них, увидишь преисподнюю. Что там творится, а? Что бы ни творилось, этому Пирсу оно не по душе. Если, конечно, у него есть душа.

Кажется, у двух изгнанников получается.

Когда ложный Пирс вскакивает, собираясь бежать со всех ног туда, где рушится его замысел… Нет, он не вскакивает. Он только собирается это сделать — и остаётся на месте, на полу у стены, потому что Рут его останавливает.

Останавливает, не вынимая шансер из кобуры.

5

Рут Шиммер по прозвищу Шеф

(четырнадцать лет назад)

— Ваш отец, — нотариус макнул в чернильницу перьевую ручку, — составил завещание. Есть кое-что, что он оставил лично вам. Оспорить этот факт нельзя, закон не позволяет.

— Папа оставил мне что-то?!

— Да.

— Что же?

— Собранный им «мешок искр». Я имею в виду, собранный им лично для себя, а не для компании. Как успешный спарк-дилер, ваш отец мог в счёт жалованья резервировать для себя искры определённого характера.

— Что это значит?!

— Какая у тебя искра? — вмешался дядя Том. — Я спрашиваю о характере.

Рут пожала плечами:

— Я могу поднять тебе температуру тела. Тебе, тёте Мэг, кому угодно.

— На сколько?

— На три-четыре сотых градуса.

— У вашего покойного отца, мисс Шиммер, — нотариус помахал в воздухе исписанным листом, давая просохнуть, — была точно такая же искра. Редкий случай, обычно характер искры не передаётся детям от родителей. Есть люди, которые скупают искры определённого характера. Единый характер скупленных искр усиливает силу искры врождённой…

Дробовик, вспомнила Рут. Хлыстик. Когда шериф посетил хижину, где держали пленников, он нашёл там три трупа: двух бандитов, которые успели окоченеть, и Роберта Шиммера, застреленного в упор.

Главарь исчез.

— Папа их убил, — голос Рут треснул. — Поджарил изнутри. Он убил их, спасая меня. Я…

* * *

Прошлое.

Его нет, оно прошло.

Его нельзя уложить в седельные сумки и привезти в другое место, другое время — ни в настоящее, ни в будущее. Впрочем, иногда оно приходит само, пешком, не спрашивая разрешения — так, будто мы живём в мире, отличном от нашего.

6

Рут Шиммер по прозвищу Шеф

Этот Пирс хрипит. Лицо его наливается кровью, зубы стучат. На лбу выступают крупные капли пота. Пирс пытается встать и падает на колени. Озноб. Скрежет зубовный. Ломота в мышцах, заметная со стороны. Судороги. Слабость; хуже, бессилие.

Температура его тела повышается.

Ещё, ещё.

Рут впервые пользуется отцовским «мешком искр», но это как дышать — если уже шлёпнули по заднице, никуда не денешься, кричишь и дышишь. Это как дышать, это как толкать в гору тяжеленный камень. Камень высотой с тебя, гора высотой до неба, вершина прячется за облаками. Ты толкаешь, упираешься босыми ступнями в каменистую тропу, руками и плечами в неподъёмную махину, обдирающую кожу до самых мышц — шаг за шагом, вдох за выдохом.

В детстве отец рассказывал ей сказку про древнего грека Сизифа, хитреца и обманщика, наказанного богами. «Все мы сизифы, — смеялся Роберт Шиммер, гладя дочь по волосам. — Хитрим, обманываем, тащим камень в гору. Знаем, что рано или поздно он скатится обратно, а мы следом за ним. Радуйся, что твой камешек ещё лежит у подножия. Спи, маленькая, храни тебя Господь!»

У подножия? Нет, уже на полпути к вершине.