Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

Он двинулся с нею к мистрис, глядя на себя будто со стороны, издалека. Все поджигатели уже разошлись по домам, попрятались, ждали утра, чтобы покинуть эти места навсегда.

– Что ты задумал, Деклан? – Голос мистрис Койл был неприятно спокоен. – Теперь выбор будешь делать ты.

– Вы увели меня прочь, чтобы они смогли ее убить. – Он взялся за доску поудобнее. – Мы могли бы убежать. Могли бы сейчас быть вместе…

– Ее народу вы тоже не нужны, Деклан. Война началась…

– Вы убили ее. Все равно что сами дом подожгли.

Она все еще стояла на коленях внизу, на земле… и впервые у нее в глазах промелькнуло беспокойство.

– Деклан…

– Прекратите звать меня по имени, – рявкнул он. – Мы друг друга больше не знаем.

– Деклан, – повторила она… оглянулась на город, увидела парящий над ними Шум, прочла, поняла, что помощь оттуда не придет… и вернулась к нему, ссутулив плечи. – Поступай, как велит твоя воля.

Он замер.

– Как велит моя воля?

Она посмотрела ему в глаза, гордо, несгибаемо.

– Все, что ты говоришь – правда. Я делала чудовищный выбор. Его пришлось сделать. И я заслужила все его последствия.

Он еще раз взвесил доску, глядя на нее сверху вниз. Его Шум бушевал кругом, мешаясь с пламенем: неулегшийся шок от вестей о матери… ужасная, зияющая дыра на том месте, где была Ти.

И она, мистрис, – предлагает себя в искупление всей этой ярости.

Никола Койл встретила его взгляд – без страха.

Он замахнулся доской.

Она чуть-чуть сощурилась, но и только – больше никакой реакции.

Он швырнул доску оземь с такой силой, что женщина отшатнулась.

– Придет день, мистрис Койл, когда вы перестанете быть такой уверенной во всем на свете, – сказал Деклан. – И тогда вы сломаетесь. Это будет день вашей погибели. Надеюсь, я буду там и смогу это увидеть.

Он повернулся спиной к огню, упал на колени и, наконец, разрыдался.

* * *

Когда остатки горожан покидали Горизонт на следующее утро, за ним никто не пришел. Оттуда, где он лежал, свернувшись в комок в покрытой пеплом траве перед руинами дома, Деклан никого не видел – ни Эли Пинчина, ни даже мистрис. Он был готов кричать, донести до них, куда именно им стоит засунуть самих себя и свой переезд в Убежище, – но никто не пришел и не спросил.

Он даже подумал, уж не мистрис ли постаралась.

Вскоре после рассвета на городской площади заурчал делекар, запряженные волами телеги заскрипели к главной дороге, Шум последних горизонтцев собрался, скрутился в клубок, пропитанный страхом перед тем, что может случиться с ними по пути.

Хорошо бы их всех перерезали.

Хорошо бы… но нет. Там были люди, которых он знал, которые во всем этом, может, и не участвовали… или просто дали слабину перед Эли Пинчином… а вот его – да, в этом Деклан себе признался – и правда недурно было бы порешить.

А потом мотор, и телеги, и Шум ушли, растаяли вдалеке, и остался только знакомый – слишком знакомый – грохот валов о берег.

Он не знал, что делать. Не знал, куда ему идти. Остаться здесь и жить дальше, одному? Самому по себе?

Или просто уйти в прибой, раскрыть объятия и с облегчением поздороваться с теми тварями, которые так давно мечтали его съесть…

Тогда все наши беды точно были зря.

Ти обхватила рукой его сгорбленные плечи и завернула его целиком в свой Шум.

* * *

Деклан лежал, все еще оглушенный, на дне ее ужасающе мелкой рыбацкой лодчонки.

Ти вывела ее на воду у самого устья – скорее забирайся внутрь, ложись, пожалуйста, лежи тихо-тихо, не шевелись – и, когда он был готов, решительно толкнула в волны.

Лежа, он вертел в руках старый коммуникатор.

– Господи, мне даже в голову не приходило, что они еще работают.

Сиди внутри и читай, сказала ей мистрис Койл, когда уводила Деклана. Потому что каким-то чудом сумела послать сообщение – предупреждение и возможность побега – на Декланов планшет, чтобы Ти прочла.