Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

Деклан был слишком юн, чтобы помнить, каким ужасом при первой высадке оказался Шум. К тому времени, как его мать решила присоединиться к группе основателей Горизонта, все пришли по этому поводу к некоему неохотному пониманию – скрепя сердце, но пришли. Многие поселенцы предпочли рассеяться по планете как можно шире, чтобы обеспечить себе хотя бы относительную тишину и уединение. Несколько семейств с самого начала собирались попытать счастья в рыбной ловле. Еще несколько, и Декланова мать в том числе, отправились за компанию. Они спустились по реке до самого океана и потихоньку, с течением лет, более-менее привыкли к Шуму.

И к спаклам тоже – но меньше. С самого начала международные отношения пошли так себе, с несколькими очень крупными провалами, о которых поселенцы говорить не любили, но Деклан прекрасно разглядел у них в Шуме кровавые подробности. Наконец установился эдакий отстраненный, отчужденный мир. Две группы населения в основном избегали друг друга, и к тому времени, как основатели Горизонта добрались до океана, местные спаклы уже знали, что от новоприбывших лучше держаться подальше – потому что оружие у них лучше, острее и эффективнее убивает.

Зато спаклы умели ловить эту чертову рыбу. Они знали, как справляться и с океанскими волнами, и с тем, что бродило под ними, – причем в маленьких плоских лодчонках на одного, казавшихся слишком хлипкими, чтобы выдержать даже легчайший ветерок. Пока люди переворачивались, тонули и бывали съедены чуть ли не прямо на борту своих тяжелых деревянных судов, спаклы, вооруженные немыслимо изощренным сочетанием сети и остроги, паслись дальше к северу от Горизонта – стоймя в этих предосудительных плавсредствах! – и таскали из моря огроменные уловы.

Горизонту пришлось наладить со спаклами торговлю – просто чтобы выжить. Никола Койл, городской мэр и единственная целительница, организовала первые переговоры, предложив на обмен в основном плоды кузнечного ремесла (которые требовались спаклам, чтобы ходить за скотиной), – с тем, чтобы получить в ответ рыбу и уроки рыбалки, освоить которые люди так и не смогли. Но так или иначе, а два народа выработали какой-никакой модус сосуществования, продлившийся целых десять лет и четко деливший побережье на территорию Горизонта (к югу от речного устья) и спачью (к северу).

Пока Деклан не отправился как-то на берег, почитать в одиночестве книжку. От рыбалки он в тот день отпросился, сказавшись больным, потому что проспал, и когда поспел на пристань, в море не вышла одна только лодка Эли Пинчина. Рыбачить с Эли было катастрофой для всякого, но в особенности для Деклана, который вообще-то отлично управлялся со снастью – когда ему не тыкал в спину презрительный взгляд мистера Пинчина. Под этим взглядом Деклан ни узла не мог нормально завязать, ни лесу зарядить, ни сеть поднять, и Шум у него так и розовел всю дорогу от стыда и смущения, затопляя чуть ли не всех, кто был на борту. Короче, жестокий (пусть и фальшивый) кашель с его стороны команда Эли встретила с подозрительно большим энтузиазмом.

А потому Деклан прямо с утра заныкался в свое любимое местечко у реки – закрытое, тихое, где шум воды глушил почти весь Шум из города. Его собственный Шум рисовал читаемое в воздухе… Деклан счастливо в нем затерялся до самого конца главы, когда…

Но что случилось с мальчиком? спросил в деревьях голос, и произношение человеческим не было. Спакл вытянулся над ним на ветке и буквально пожирал взглядом. Он же не… голодает? Это правильное показывание?

– Правильное что?

Она – это была она – соскользнула с ветки с легкостью и проворством, каких ему не видать никогда, тренируйся он хоть целую сотню лет, и показала на его планшет. Этот мальчик, показала она. Он ненастоящий. Он порождение памяти. Канал для смысла.

– История, – сказал Деклан.

На этом слове ее Шум просиял. История. Да.