Пятьдесят оттенков свободы - Э. Л. Джеймс

— У тебя тут такая галочка между бровей, когда ты хмуришься, — бормочет он. — Так и хочется ее поцеловать. Я так ужасно вел себя… и все же ты здесь, со мной.

— А почему тебя это удивляет? Я же сто раз говорила тебе, что не уйду.

— Из-за того, как я повел себя, когда ты сказала мне, что беременна. — Он гладит пальцем мою щеку. — Ты была права. Я подросток.

Вот черт… я и вправду так сказала. Мое подсознание буравит меня гневным взглядом. Его врач так говорил!

— Кристиан, я наговорила много такого, чего не следовало.

Он прикладывает палец к моим губам.

— Ш-ш. Я все это заслужил. Кроме того, это моя сказка. — Он снова переворачивается на спину. — Когда ты сказала мне, что беременна… — Он замолкает. — Я полагал, что какое-то время будем только мы вдвоем — ты и я. Я думал о детях, но только как о чем-то абстрактном. У меня была смутная мысль, что у нас будет ребенок когда-нибудь в будущем.

Только один? Нет… не один. Не как я. Но, быть может, сейчас не лучшее время говорить об этом.

— Ты еще такая молодая и достаточно честолюбивая.

Честолюбивая? Я?

— В общем, ты выбила почву у меня из-под ног. Боже мой, это было так неожиданно. Никогда в жизни, спрашивая тебя, что случилось, я не ожидал услышать, что ты беременна. — Он вздыхает. — Я так жутко разозлился. На тебя. На себя. На всех. И ко мне снова вернулось чувство, когда я ни над чем не властен. Мне надо было выйти, уйти куда-нибудь. Я пошел к Флинну, но он оказался на каком-то родительском вечере. — Кристиан делает паузу и изгибает бровь.

— Смешно, — шепчу я, и он согласно усмехается.

— Поэтому я шел, шел и шел и… обнаружил, что пришел в салон. Элена уходила. Она удивилась, увидев меня. И, по правде говоря, я и сам удивился, что очутился там. Она увидела, что я зол, и спросила, не хочу ли я выпить.

Черт. Мы подходим к самому главному. Сердце мое колотится в два раза быстрее. Действительно ли я хочу знать? Мое подсознание смотрит на меня, предостерегающе вскинув выщипанную бровь.

— Мы пошли в тихий бар, и я взял бутылку вина. Она извинилась за то, как вела себя, когда мы последний раз виделись. Ее сильно задевает, что моя мама больше не желает ее знать — это сильно сузило для нее круг общения, — но она понимает. Мы поговорили о бизнесе, который идет прекрасно, несмотря на спад в экономике… Я упомянул, что ты хочешь детей.

Я хмурюсь.

— Я думала, ты рассказал ей, что я беременна.

Он смотрит на меня открытым взглядом.

— Нет, не рассказал.

— Почему же ты мне это не сказал?

Он пожимает плечами.

— Не было возможности.

— Разумеется, была.

— На следующее утро я не мог найти тебя, Ана. А когда нашел, ты была так зла…

О да.

— В общем, в какой-то момент, примерно на середине второй бутылки, она наклоняется, чтобы прикоснуться ко мне. И я цепенею, — шепчет он, прикрывая рукой глаза.

О боже.

— Она увидела, что я отшатнулся от нее. Это потрясло нас обоих. — Голос его тихий, слишком тихий.

Кристиан, посмотри на меня! Я тяну его руку, и он опускает ее, поворачивается и смотрит мне в глаза. Черт. Лицо у него бледное, глаза широко открыты.

— Что? — выдыхаю я.

Он хмурится, потом сглатывает.

Ох… чего он мне не говорит? И хочу ли я знать?

— Она попыталась… соблазнить меня. — Вижу, он потрясен.

Мне нечем дышать, как будто кто-то выкачал у меня из легких весь воздух, и мне кажется, сердце остановилось. Эта проклятая ведьма!

— Это был момент, словно застывший во времени. Она увидела выражение моего лица, и до нее дошло, как далеко она переступила грань. Я сказал… нет. Я уже много лет не думал о ней в этом смысле, и, кроме того, — он сглатывает, — я люблю тебя. Я сказал ей, что люблю свою жену.

Я с нежностью смотрю на него. Не знаю, что сказать.