Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон (2013)

Первые признаки недовольства решением американского суда поступили не из самой Америки, а из Франции. 20 октября 1921 года послу США Майрону Херрику прислали бомбу в подарочном пакете. По невероятно счастливой случайности пакет попал в руки человека, который сразу узнал в нем бомбу и понял, что нужно делать. Этим человеком был слуга Херрика Лоуренс Блэнчард, англичанин, который работал с бомбами во время Первой мировой войны и которому жужжание в пакете показалось похожим на звук взведенной ручной гранаты Миллса. Он швырнул пакет в ванную комнату, и тут же последовал взрыв. Ванная была разнесена полностью, осколок шрапнели попал Блэнчарду в ногу, но в остальном его не задело. Если бы пакет открыл сам Херрик, то Линдберга в Париже в 1927 году приветствовал бы совсем другой посол.

Несколько дней спустя еще одна бомба (предположительно, случайно активированная), подосланная в знак поддержки Сакко и Ванцетти, убила двадцать человек. В последующие две недели взорвались бомбы у американских посольств или консульств в Лиссабоне, Рио-де-Жанейро, Цюрихе и Марселе.

Первыми в Америке выразили протест писатели и интеллектуалы – в частности Эптон Синклер и Джон Дос Пассос, автор рассказов Кэтрин Энн Портер, поэтесса Эдна Сент-Винсент Миллей, критик Льюис Мамфорд, журналист Хейвуд Браун и несколько членов «Алгонкинского круглого стола», включая Дороти Паркер и Роберта Бенчли. Большинство из них в то или иное время задерживались и обвинялись в «бродяжничестве и праздношатании», как это называлось в бостонских судах. Бенчли к тому же поклялся, что сам слышал, как Тэйер хвастался в гольф-клубе в Вустере, штат Массачусетс, что «как следует разберется с этими ублюдками», что еще больше взволновало либеральную публику.

Из-за рубежа поступали петиции с требованием пересмотреть дело. Одна собрала почти 500 000 подписей, другая более 150 000. По всему миру в честь двоих итальянцев называли улицы и кафе. В Аргентине название «Сакко и Ванцетти» получила марка сигарет и популярное танго.

Протесты интеллигенции и иностранцев порождали ответные протесты в некоторых районах. В Бостоне прошла демонстрация рабочих, преимущественно ирландцев, призывавших к скорейшей казни двух итальянцев. Как вспоминал писатель Фрэнсис Рассел, детство которого прошло в Бостоне того времени, общество было настроено, в основном, против Сакко и Ванцетти. В частности, на их вине настаивали представители среднего класса и республиканцы. Сенатор Уильям Бора из Айдахо, председатель Комитета по иностранным связям, сказал, что «было бы национальным унижением, постыдным и трусливым компромиссом для национальной чести обращать какое бы то ни было внимание на иностранные протесты», которые он называл «дерзкими и намеренными».

Критической точкой стало расследование дела со стороны будущего судьи Верховного суда Феликса Франкфуртера, на тот момент профессора права в Гарварде. Он тщательно проанализировал материалы дела и пришел к мнению, что Сакко и Ванцетти засудили. Свои соображения он изложил в статье, опубликованной в журнале «Атлантик монтли»: «С чувством глубокого сожаления, но без малейшего страха оттого, что мне будут предъявлены опровержения, я заявляю, что решение судьи Тэйера в современную эпоху не имеет равных себе по несоответствию между тем, о чем говорят факты, и тем, о чем говорится в судебном решении. Его документ на 25 тысяч слов можно назвать сплошной мешаниной из ложных цитат, недоговорок и искажений смысла… Решение суда буквально испещрено очевидными ошибками и в целом пропитано духом, чуждым юридическому высказыванию».