Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Мне не нравятся такие замечания.

– Сэм, я просто хотела посмешить тебя.

– Это не смешно.

Не на шутку испуганная и уже серьезная, Вирджилия быстро добавила:

– Прости меня, дорогой. – Извинения дались ей нелегко, но если она хотела удержать сенатора – а она хотела, – они были необходимы. – Я понимаю, что на публике мы не должны показывать, что знакомы. Я никогда бы не позволила себе ни малейшей вольности, которая могла бы навредить твоему имени или твоей карьере. Для меня они так же важны, как и для тебя. – Она сжала пальцы Сэма. – Ты мне веришь?

Последовало тревожное молчание. И только когда он наконец решил, что Вирджилия достаточно наказана, он позволил своему лицу немного смягчиться.

– Да.

Вирджилия поспешила перевести разговор в другую тему:

– Меня совершенно не интересует, что Горилла скажет в своей инаугурационной речи, но мне хочется рассмотреть его поближе. Он действительно так плохо выглядит, как говорят?

– Как мумия. Уже похудел на тридцать фунтов, и я слышал, что его постоянно знобит. Говорят, он смертельно болен. К сожалению, его недуги не мешают ему с прежним ослиным упрямством проталкивать везде свои программы и мнения. Хорошо бы слухи о его скорой кончине оказались верны. – Он отрезал кусочек утки, попробовал. – Очень вкусно!

– Я знаю, что это не так, но ты так добр, что готов солгать.

– У меня неплохо получается, правда? – снова улыбнулся он. – Я тренируюсь каждый раз, когда составляю речь или говорю с избирателями. Ты прочитала наброски? – (Вирджилия кивнула.) – И что думаешь?

Вирджилия отложила вилку.

– Ты говорил, что в инаугурационной речи Линкольна должна прозвучать примирительная позиция по отношению к Югу.

– Да, насколько мне известно, общий тон таков.

– Боюсь, в твоих набросках она тоже звучит.

– В самом деле? Слишком мягко?

– Не только. Условия, за которые ты выступаешь, на мой взгляд, выражены не вполне определенно. – В этой сфере Вирджилия чувствовала себя абсолютно уверенно, поэтому продолжила: – Текст уводит от цели, ради которой написан. У президента один подход к реконструкции Юга, у тебя и твоих друзей – совершенно иной. Ты должен не просто упомянуть об этой разнице и обозначить вашу фракцию в партии. Ты должен четко заявить о себе как о представителе некоей группы избранных, которая и возглавит в конце концов реконструкцию, отказавшись от президентского плана как от трусливой пустой болтовни. Публика должна запомнить твое имя, Сэм, и связать его с обязательством заключения жесткого мира. Никакого прощения предателям. Ты не должен просто пройти в колонне радикалов – ты должен показать, что возглавляешь ее.

– Мне казалось, я об этом и написал в своей речи.

– Ты ждешь от меня откровенности, милый? Речь получилась слишком вежливой и обобщенной. Например, в ней нет ничего даже отдаленно похожего на уже знаменитую угрозу Шермана, когда он сказал, что заставит Джорджию выть от горя. А теперь люди должны почувствовать в тебе того человека, который заставит выть весь Юг, и выть многие годы, расплачиваясь за свои преступления. Вот такую простую, образную мысль ты должен вложить в свое выступление, а потом повторять ее при каждой возможности. Если ты сделаешь это, люди, думая о конгрессменах, первым будут вспоминать твое имя.

– Весьма честолюбивая цель! – засмеялся сенатор.

– Именно к ней ты и стремишься, ведь так? – (Он перестал улыбаться.) – Конечно так. Но ты ее не достигнешь, если не будешь стараться. Что, если все-таки не достигнешь? Хорошо, тогда твое имя будет вторым, которое вспомнят люди. Но если ты не будешь стремиться стать первым, ты не станешь никем.

Сенатор снова засмеялся, потом взял ее правую руку и стал поглаживать ладонь большим пальцем.

– Ты удивительная женщина. Мне повезло, что ты стала моим другом.

– Я буду им столько, сколько ты захочешь, дорогой. Может, посмотрим твою речь?