Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Вернись на свое место, – сказал ему Билли, когда один из троих бросился на него.

В коридоре мелькнул свет от фонаря.

– Почему шумим? Что здесь происходит?

В камеру вошел Весси, в одной руке он держал фонарь, другой сжимал револьвер.

Билли отпустил один конец ремня. Седой шагнул в сторону, потирая горло:

– Этот чертов псих напал на меня! Стал меня душить… Я просто болтал с друзьями, а он заявил, что мы ему спать мешаем.

– Что ж, сэр, ваше обвинение меня не удивляет, – заметил Весси, сочувственно кивнув. – Этот офицер – грубый и жестокий человек. Постоянно создает проблемы. Я им займусь. А вы вернитесь на свои места.

– Да, сэр, – пробормотали двое из налетчиков и тут же испарились.

– Ну и что мне с тобой делать, Хазард? – сказал Весси, умудрившись одновременно с этим улыбнуться и сокрушенно вздохнуть. – Похоже, мои уроки не смогли выбить из тебя бунтарский дух. Может, урок на свежем воздухе поможет?

– Мне нужно обуться, если вы собираетесь…

– Марш! – рявкнул Весси, дергая его за воротник.

Билли заметил, что несколько человек подняли головы, но тут же снова опустили, и подумал, с чего он сам вдруг решил проявить такую глупость и помочь Тиму. Молодой лейтенантик начал было вставать, но Билли остановил его кивком головы и пошел впереди капрала к лестнице.

Уже на улице Весси передал фонарь стоявшему у двери охраннику, столкнул Билли со ступенек и велел опуститься на колени. Сначала он связал ему руки за спиной, потом лодыжки и стал натягивать веревки, пока изогнутые плечи Билли не свело от адской боли. Через несколько секунд все мышцы у него отчаянно болели.

Начался легкий дождь. Капрал запихнул в рот Билли вонючий кляп и привязал его еще одним куском веревки, обмотав ее вокруг головы. Все это время он самозабвенно напевал: «Великого друга найдем мы в Иисусе».

Когда он закончил, дождь уже лил вовсю. Холодный, леденящий. Билли чихнул. Капрал бегом вернулся к двери и, перед тем как зайти внутрь, сказал:

– Я вернусь, как только найду свой плащ, Хазард. Согласен, погода премерзкая, но я ведь должен проверить, как ты выдержишь испытание. Если нам не удается сломить твой дух, то, может быть, повезет сломать позвоночник?

В тот же вечер за много миль от Либби, в Чарльстоне, Юдифь сказала:

– Я перестала тебя понимать, Купер.

Купер, сидевший на другом конце обеденного стола, нахмурился. Он был в свободной шелковой рубахе; напряженная поза и сгорбленные плечи стали уже привычной картиной за последнее время. Тарелку с нетронутой едой он отставил в сторону.

– Если это еще одна твоя жалоба на то, что я не исполняю супружеский долг…

– Нет, черт тебя возьми! – Ее глаза сверкнули от гнева, но она взяла себя в руки. – Я знаю, ты слишком устаешь… хотя было бы неплохо, если бы ты хоть изредка вспоминал, что я твоя жена. Но я говорю совсем не о том.

Ветер, влетевший из огороженного стеной сада, качнул огоньки свечей, приподнял гардины на открытых французских окнах.

– Значит, дело в испытаниях, – внезапно сказал Купер. – А Люциус, чтоб его, пьет слишком много кларета.

– Не вини беднягу Люциуса. Ты сам его пригласил. Сам подливал ему вина. И ему, и себе.

Купер что-то недовольно проворчал. В гостиной Мари-Луиза начала играть на фортепьяно «Синий флаг Бонни». По настоянию матери она увела их гостя в другую комнату после того, как он сболтнул что-то об испытании, назначенном на понедельник следующей недели. Купер держал это в тайне от жены, надеясь избежать ее утомительных слез и нравоучений, которые потребовали бы от него лишних сил.

– Тогда что значат твои слова? – сердито взглянув на нее, спросил Купер.

– По-моему, все предельно ясно. Неужели так трудно догадаться? Ты не тот человек, за которого я вышла замуж. Даже не тот, с кем я уезжала в Англию.