Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

В письмах, которые разрешалось писать, нельзя было ни намеком выражать недовольство или жаловаться на тюрьму и ее начальство. Для экономии бумаги каждое письмо должно было составлять не больше шести строчек, из чего Билли заключил, что дела бунтовщиков совсем плохи. Никто не мог рассчитывать, что его письмо наверняка попадет на Север. Как подозревал Билли, часть из них или даже все просто сжигали или топили в Джеймсе.

Спать приходилось вполглаза, на случай если заключенные из других камер вдруг решат отправиться в грабительский налет в поисках наживы. Спать вполглаза было нетрудно. В каждом из больших помещений тюрьмы содержалось от трехсот до пятисот заключенных; она была набита битком, потому что обмен пленными замедлился почти до нуля. Помещение Билли на верхнем этаже было так переполнено, что все спали валетом. Без одеял. Теперь, когда наступила зима, спать вполглаза стало еще легче.

Нужно было держаться подальше от окон. Не важно, как сильно тебе хотелось глотнуть хоть немного свежего воздуха вместо вони от дезинфекции. Охранники снаружи, а иногда и кто-то из горожан время от времени стреляли по заключенным, показавшимся у окон. Никто из стрелков никогда не получал замечания от тюремного начальства.

Иногда можно было нарушить тоскливую скуку, взяв яблоко, или газету, или маленькое домашнее овсяное печенье из корзинки Безумной Бетси, а потом и поболтать с ней о разных пустяках. Безумная Бетси была крошечной женщиной лет сорока, с печальными голубыми глазами. На самом деле ее звали мисс Ван Лью. Мальчишки, болтавшиеся перед зданием тюрьмы, кричали ей вслед: «Ведьма!», иногда бросали в нее камнями, но это не мешало ей появляться снова и снова, а власти разрешали ей посещать Либби, потому что она всю жизнь прожила в Чёрч-Хилле и своими маленькими подарками помогала усмирять заключенных.

Еще нужно было всеми способами отвлекаться от мрачных мыслей о своем положении. Играть в шашки, обмениваться байками об армейской жизни, учить французский язык или постигать нотную грамоту в одном из тайных классов, организованных самими заключенными. Если у тебя появлялся лишний клочок бумаги, писать заметку для «Либби кроникл» и отдавать ее редактору, который дважды в неделю зачитывал ее перед огромной толпой, набивавшейся в одно из самых больших помещений тюрьмы.

А самое главное, если тебя звали Билли Хазард, нужно было всячески избегать встреч с капралом Клайдом Весси.

Первые несколько недель это удавалось. Весси постоянно находился на первом этаже, продолжая принимать новых пленных и уточнять списки уже поступивших. Но однажды ночью, уже после Рождества, когда, дрожа от холода, Билли лежал бок о бок со своими беспокойными товарищами и пытался заснуть, Весси вдруг появился наверху, подобно призраку.

– Вот ты где, Хазард, – с улыбкой произнес он, поднимая фонарь, который сжимал в руке. – Я как раз собирался найти тебя и сообщить, что меня перевели наверх на ночные дежурства. За них платят вдвое больше, и я наконец смогу уделять тебе то внимание, которого ты заслуживаешь.

Билли кашлянул в кулак – он немного простыл, – после чего ответил:

– Прекрасная новость. Я ценю каждое бесценное мгновение вашего присутствия.

Продолжая сладко улыбаться, Весси перевел взгляд на руку, которой, приподнявшись, Билли слегка опирался о пол, а потом вдруг быстро прошел вперед и пнул по ней тяжелым ботинком:

– Я не потерплю твоих надменных выходок во время своих дежурств. – Он с силой наступил на руку. – Это понятно, сэр?

Билли стиснул зубы, зажмурился. В уголках глаз выступили слезы, а из-под подбитой гвоздями подошвы капрала потекла тонкая струйка крови.

– Ты сукин сын, – прошептал Билли.

К счастью, Весси уже снова заговорил и не расслышал его.

– Что такое? Неужели я вижу, как храбрый янки плачет? Блестяще! Просто блестяще!