Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Куперу не хотелось снова ссориться, и он ответил очень осторожно:

– Сказал бы, что я не тот сын, которого он вырастил. Еще сказал бы, что я изменился, но ведь и все мы изменились.

– Только отчасти. Я теперь ненавижу рабство как никогда прежде.

– Ты ведь знаешь, что я чувствую то же самое. Когда мы завоюем независимость, оно зачахнет и умрет естественным образом.

– Независимость? Купер, дело проиграно!

– Не говори так.

– Но это правда! Ты и сам так думаешь в глубине души. Мы говорили о возможностях Севера, его ресурсах и их полном отсутствии на Юге задолго до того, как началась эта чудовищная война. Ты говорил об этом с первого дня нашего знакомства!

– Верно, но… Я не могу признать поражение, Юдифь. Иначе зачем нам возвращаться домой? Зачем я вообще занимаюсь таким опасным делом? Да потому, что это мой долг. Юг – моя родина. И твоя тоже.

Она покачала головой:

– Больше нет, Купер. Я уехала оттуда. Он остается моей родиной только потому, что ты так хочешь. Эта война – ошибка, и дело Юга – тоже. Зачем тебе, или Буллоку, или кому-то еще продолжать бороться?

Свет фонаря упал на ее лицо, такое прекрасное в глазах Купера, такое любимое. И впервые, сидя на этой скамейке, он где-то в тайном уголке души, где прятал от себя правду, признал, что Юдифь уже увидела ее, что правда сама заявила о себе после Шарпсберга.

– Мы должны бороться за лучший исход, какого только можно добиться. За мирные переговоры.

– Ты думаешь, стоит возвращаться домой ради этого?

Купер кивнул.

– Хорошо, любимый. Поцелуй меня и идем.

Порыв ветра бросил к их ногам гору листьев, когда они обнялись. И продолжали целоваться, когда рядом с ними кашлянул констебль, проходивший мимо, помахивая дубинкой. Они с огорченным видом разомкнули объятия. Поскольку Юдифь была в перчатках, недовольный офицер не мог видеть ее обручального кольца и, наверное, подумал, что женщина сидит здесь с любовником и ведет себя непристойно. При этой мысли Юдифь хихикнула, когда они с Купером шли обратно через площадь. Уже наступила полная тьма. Дома должно было быть очень уютно.

В освещенном газом холле Купер вдруг побледнел и показал на каплю крови на кафельном полу:

– Бог мой… посмотри!

Глаза Юдифи округлились.

– Джуда?

Из гостиной высунулась белокурая головка Мари-Луизы.

– Его ранили, мама!

Купер взлетел по лестнице; в животе у него словно скрутили тугой морской узел, в голове стучало, ладони взмокли. Его сын угодил в лапы каких-нибудь воров или растлителей? Малейшая угроза любому из его детей всегда была для него как острый крюк, вонзавшийся в тело. Когда они болели, он сидел с ними ночи напролет, пока опасность не отступала. Поднявшись по ступеням, Купер помчался к полуоткрытой двери комнаты.

– Джуда! – закричал он, рывком распахивая дверь.

Мальчик лежал на кровати, держась за живот. Сюртучок на нем был порван, на щеке виднелся синяк, из носа текла кровь.

Купер присел возле кровати, хотел взять сына на руки, но сдержался. Джуде было одиннадцать, он уже считал себя взрослым и подобные проявления нежности оставлял только для девчонок.

– Сынок… что случилось?

– Да я сцепился с какими-то мальчишками в порту. Они хотели отобрать у меня деньги, а когда я сказал, что у меня ничего нет, набросились на меня. Со мной все хорошо, не волнуйся! – заявил он с гордостью.

– Ты защищался?

– Как только мог, па. Только их-то было пятеро.

Купер машинально коснулся лба Джуды, провел ладонью по его волосам, стараясь подавить дрожь в руке. В комнату вошла Юдифь.

– Все в порядке, – сказал ей Купер, когда страх начал откатываться, как морской отлив.

Глава 59