Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

И тут Бент увидел свое спасение: из-за угла Конти-стрит показались трое белых военных. У сержанта был револьвер. Бент взмахнул саблей:

– Сержант! Сюда, живо!

Троица бегом приблизилась к Бенту. Он назвал себя.

– Отведите этих двух негодяев в военную полицию за неподчинение приказу, а я приду позже, чтобы выдвинуть обвинение. – Он задышал ровнее; теперь можно было без опаски излить свое презрение к ниггерам. – Если вы надеетесь стать частью федеральной армии, джентльмены, вы должны вести себя как цивилизованные человеческие существа, а не как обезьяны. Действуйте, сержант.

Сержант достал из кобуры револьвер. И ему, и его подчиненным явно понравился приказ офицера. Они грубо толкали негров в спину и пинали их в лодыжки. Кавалеристы основательно испугались.

И правильно, подумал Бент. Подвесить бы их за большие пальцы на какой-нибудь подходящей балке или ветке, чтобы ноги едва касались земли. В случае нарушения субординации обычно назначался час такого наказания, ну а этим хорошо бы повисеть часика три-четыре…

– Полковник?..

Бент сорвал с головы шляпу; женщина была средних лет, довольно привлекательная.

– Мадам? Примите мои глубочайшие извинения за грубое поведение этих… солдат.

– Я вам чрезвычайно признательна за ваше вмешательство. – У нее был мягкий, мелодичный акцент уроженки Нового Орлеана. – Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что вы не похожи на типичного представителя оккупационной армии. И вообще смею заметить, что для человека с вашей чувствительностью я бы сочла более приемлемым серый мундир. Еще раз благодарю. Хорошего вам дня.

Ошеломленный, Бент только и успел пробормотать в ответ: «Хорошего дня», как женщина развернулась и исчезла за той дверью, к которой направлялась.

Прошло так много времени с тех пор, как Бенту говорили комплименты по какому бы то ни было поводу, что оставшийся путь до кафедральной площади он прошел в состоянии настоящей эйфории. Возможно, эта женщина была права. Разумеется, о переходе на сторону противника теперь не могло быть и речи, но этой женщине нельзя было отказать в проницательности. Возможно, он лишь по ошибке всю жизнь питал отвращение к Югу. И в определенном смысле он был скорее южанином, чем янки. Жаль, что узнал он об этом слишком поздно.

У высокого фасада собора Святого Людовика Бент внезапно остановился; его внимание привлекли два человека на площади. Один из них – армейский офицер, явно не так давно переведенный в Новый Орлеан, – был братом командующего, а второй…

От волнения Бент застыл на месте. Стэнли Хазард. В последний раз он видел его в «Уилларде» больше года назад. Что он здесь делает?

Бент поспешил дальше, желание выпить стало уже нестерпимым. Эта неожиданная встреча напомнила ему о Джордже и Орри, и вскоре в его голове снова зазвучал набат мщения. Он не должен забывать обе эти семьи и свое желание отплатить им. И прежде чем уехать из Нового Орлеана, он обязан завладеть тем портретом из борделя.

На сияющей белизной скатерти стояло массивное серебро. Устрицы из залива были сочными, французское шампанское – холодным, как январь. Официанты в ливреях с таким почтительным вниманием склоняли курчавые седые головы, что Стэнли чуть было не подумал, что вся эта история с прокламацией о свободе – всего лишь фантазия.

Вежливый сдержанный джентльмен, сидевший с ним за столом, носил отличительные знаки полковника, хотя происхождение этого звания оставалось тайной для Стэнли и многих других. Стэнли кое-что разузнал перед отъездом из Вашингтона. В одних отчетах его неизменно именовали капитаном Батлером, и это был тот самый капитан, чье назначение на должность интенданта сенат отклонил прошлой зимой.