Путешествия по Африке - Василий Васильевич Юнкер (2010)

22, 23 и 24 июля велись долго длящиеся, по негритянскому обычаю, переговоры. Эти излюбленные палаверы часто тянутся днями, несмотря на то, что речь идет о незначительных вещах; хотя они отнимали у меня массу времени, тем не менее приходилось удовлетворять желание Ндорумы и присутствовать на заседаниях. На одном из них речь шла о том, что Бинза, сын князя Малингде, отказывался выдать оставленный у него Османом-Бедауи запас слоновой кости, который должен был быть доставлен к Ндоруме. Бинзу обвиняли и в других самоуправствах, но, несмотря на долгие споры и высказывания послов Бинзы, оставалось в конце концов неясно, что преувеличено и что ложь. В это же время князь Уандо снова прислал мне в подарок четырех кур и вместе с тем снова настоятельную просьбу посетить его у вождя Нгерриа, его брата, у которого он все еще скрывался.

Благодаря этим переговорам я знакомился с обстановкой в стране Азанде. Обсуждалась также и позиция по отношению к Мбио: его враждебные намерения против Ндорумы, а также и против нас, намерения его якобы напасть на нас и сжечь нашу станцию. Но я теперь разбирался в обстоятельствах лучше и понимал, что из всех сведений и данных явствовало только одно — заветное желание Ндорумы сломить мощь Мбио, в своекорыстных интересах, с помощью правительственных солдат. Имея в виду эту интригу, я ясно видел невозможность для меня отсюда связаться с Мбио и сблизиться с ним, потому что смысл высказываний посланцев Нгеттуа сводился к тому, что Мбио не хочет принять моих послов.

В те дни в мбангу Ндорумы пришли также живущие далеко подчиненные ему вожди. Среди них его брат Мбима, или

Мбанзуро, правитель района на юго-юго-западе, у границы области вождя Палембата, у которого находился в настоящее время Земио. Они пришли, чтобы приветствовать меня и принять небольшие подарки, которые я имел обыкновение делать им и их женам. В такие дни в моей стоянке было оживленно, так как они не хотели уходить, не увидевши чудес белого человека, слава о которых шла из уст в уста, а особенно того волшебного ящичка и тех инструментов, из «живота» которых, как они выражались, без всякого участия человеческих рук чудесно раздавались нежные или игривые звуки. Они с изумлением рассматривали книги и бумаги (у всех негров укоренились арабские названия для моих иллюстрированных книг: китаб и варана). В них они узнавали свои хижины и военное имущество, зверей, на которых охотились, червяков, мух, пчел и жуков, птиц в воздухе, рыб в реках, страшную змею и — всегда с особенным ликованием — слонов. Вырезанный из картона, пестро размалеванный попрыгун-марионетка, величиной почти в метр, которого я повесил у себя в хижине, часто бывал причиной очень веселых сцен. Когда я при посещении женщин внезапно и незаметно тянул за длинную, тонкую нитку марионетки, женщины с визгом и воем разлетались из моей хижины, и лишь с большим трудом удавалось водворить их обратно. Естественно, каждому отдельному посетителю я не мог и не хотел показывать вещи, ведь я и без того терял много времени от общения с туземцами; поэтому визиты ко мне носили коллективный характер. Конечно, в этом случае вынималась из ящика и парусинового чехла большая шарманка, и тогда в степь неслись сильные звуки некоторых знакомых песен.