Путешествия по Африке - Василий Васильевич Юнкер (2010)

Вернемся, однако, к ежедневным занятиям моих служанок. Они работали, не считая доставки воды из реки, внутри селения. Обыкновенно они выходили на рассвете из селения, направлялись в редкий кустарник, чтобы по обычаям предков, следуя примеру прародительницы Евы, нарвать себе свежих листьев молодых кустов и укрепить на поясе под широким, облегающим бедра, куском голубой материи. Моя хартумская кухарка Заида была исключением, так как она умела шить и носила женскую кофту и юбку. После того как всюду было почищено, приступали к подготовительным работам по получению муки: зерно мыли, сушили на солнце, разложив на циновках или шкурах. Зерно влажным толклось сперва в большой деревянной ступке или непосредственно растиралось в мурхака. Это происходит двояким образом, смотря по назначению муки — готовится ли она для хранения или должна тут же быть переработана. Зерно либо растирается сухим, либо увлажненное подается на камни и во все время помола смачивается; в этом случае тестообразная каша отделяется от наклонной плоскости жернова и падает в поставленную под ним плетеную корзину, язляясь материалом для каши. Для себя я велел приготовить лепешки кисра из повторно очищенного зерна.

Во время нашего пребывания у Ндорумы мы по утрам пили кофе с молоком и сахаром. Сахар уже подходил к концу; я его не экономил на случай болезни, потому что его на месте легко заменить медом. Хартумские сухари (буксмат) сохранились долго. Мы ели их размоченными в воде. Чай, горячий ли, теплый или холодный, был для меня в течение следующих лет во всех моих путешествиях самым необходимым и дорогим напитком. В дни путешествий я выпивал шесть стаканов слабого чаю, воду же пил редко, а после утомительных походов утолял всегда чувство голода, выпивая первый стакан с добавлением меда, немного лимонной кислоты в кристаллах и абре (сухая кисра). Во время долгих лет путешествия я не болел ни катаром кишечника, ни дизентерией. Я отнюдь не утверждаю, что именно обильное употребление чая предохранило меня от этого, но считаю возможным рекомендовать питье слабого чая, что делает почти совсем излишним употребление сырой, всегда меняющейся и плохой воды с ее тифозными и дизентерийными бактериями.

Ндорума обыкновенно посещал меня со своей свитой в поздние послеобеденные часы. Тогда прибиралось место на теневой стороне моей хижины, землю опрыскивали водой, и здесь садились азанде, разостлав предварительно шкуры антилопы (часто Antilope scripta), которые обычно висели у них через плечо. Почетное место на большом складном стуле, который я ему позже оставил в виде подарка, отводилось Ндоруме, и он часто выпивал с нами чашечку арабского кофе.

Подобным образом протекало не только мое пребывание у Ндорумы, но и впоследствии часть времени на других стоянках. Мои личные занятия были, конечно, разнообразными, потому что наряду с научными работами я всегда старательно наблюдал за своим имуществом, приказывая в течение недели открывать почти все тюки, раскладывать их содержимое на циновках и парусине для просушки на солнце и для проветривания, после чего, по твердо установившейся системе, собственноручно все снова упаковывал. Такие работы всегда требовали запасы продовольствия, так как я не хотел, чтобы из-за беспечности многое из того, что у нас было, уничтожалось во влажное время года. Некоторые дорожные вещи были уже повреждены и требовали исправления, в чем мой слуга Фараг’Алла помогал мне.