Хлеб великанов - Мэри Уэстмакотт (1930)

Mary Westmacott

Giant’s Bread

© 1930 The Rosalind Hicks Charitable Trust

© Перевод ООО «Центрполиграф», 2017

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Памяти моего самого лучшего и верного друга – моей матери…

Пролог

На торжественном открытии нового Национального оперного театра присутствовали члены королевской семьи, пресса и весь высший свет. Даже музыканты всеми правдами и неправдами умудрились туда попасть – хотя и сидели в основном на галерке.

Исполнялся «Гигант» – новое произведение доселе никому не известного композитора Бориса Гроэна. В антракте сквозь ровный гул голосов доносились обрывки разговоров обменивавшихся впечатлениями слушателей:

– Просто божественно, дорогая…

– Говорят, это истинный модерн! Какофония, конечно, жуткая, но так задумано… Чтобы понять это, нужно читать Эйнштейна…

– Да, я буду всем рассказывать, какое это чудо. Хотя, говоря между нами, от него болит голова…

– Почему на открытии британского оперного театра нельзя исполнить сочинение какого-нибудь достойного британского композитора? Опять эта русская дребедень! – возмущался сердитый полковник.

– Совершенно верно, – согласился его компаньон. – Только дело в том, что британских композиторов не существует. Печально, но факт.

– Не болтайте чепуху, сэр! Им просто не дают ни малейшего шанса. Кто, по-вашему, этот Левин? Всего лишь грязный еврей-иностранец!

Человек, стоявший неподалеку и наполовину скрытый портьерой, позволил себе улыбнуться, ибо он и был Себастьяном Левином – обычно именуемым величайшим шоуменом мира и единственным владельцем Национального оперного театра.

Это был высокий полноватый мужчина с желтым бесстрастным лицом, черными глазками-бусинками и огромными оттопыренными ушами, служившими мишенью для карикатуристов.

Вокруг него продолжали звучать характеристики услышанного в первом отделении.

– Декадентство… патология… нервозность… совсем по-детски…

Это говорили критики.

– Просто опустошает… слишком божественно… чудесно, дорогая…

Это высказывались женщины.

– Всего лишь разрекламированное ревю… Правда, во второй части есть любопытные механические эффекты… Первая часть, «Камень», – что-то вроде вступления… Говорят, старина Левин напряг все силы, чтобы организовать исполнение… В жизни не слышал ничего подобного… Музыка довольно странная, не так ли… Очевидно, большевистские идеи – кажется, у них это называется шумовым оркестром…

Это говорили молодые мужчины, более понятливые, чем женщины, и менее предубежденные, чем критики.

– Эта вещь не будет иметь успеха – сплошное трюкачество… Кто знает – теперь модны разные кубистские штучки… Левину не откажешь в проницательности – иногда он кидает деньги на ветер, но всегда возвращает их… Интересно, во сколько это обошлось?..

Слушая своих соплеменников, Себастьян Левин молча улыбался.

Прозвучал звонок, и публика начала медленно возвращаться на свои места.

Ожидание, как обычно, было наполнено болтовней и смехом. Наконец свет начал медленно гаснуть. Дирижер поднялся на подиум. Оркестр был раз в шесть больше любого состава «Ковент-Гардена» – помимо обычных инструментов, в нем уверенно расположились странные изделия из сверкающего металла, похожие на каких-то монстров, а в углу поблескивало непонятное сооружение из хрусталя. Дирижер взмахнул палочкой – и раздался тихий ритмичный стук, напоминающий примеривающиеся удары молота по наковальне. Иногда возникала пауза, но пропущенный удар быстро занимал свое место, словно расталкивая остальных.

Занавес поднялся…

Себастьян Левин наблюдал за происходящим, стоя позади ложи второго яруса.