Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Вслед за ней вошли остальные гости, которые небрежно ступали по драгоценному ковру, бросая осторожные взгляды на раритеты, размещенные вдоль стен. Музеи чем-то напоминают железнодорожные вокзалы: только обилие публики придает им подлинную жизнь. А вот в помещениях частных собраний зачастую царит атмосфера, совершенно враждебная всему, что еще не окончательно мертво. Гости Шуна вскоре почувствовали свою неуместную живость, сбились в кучку и примолкли.

– А теперь, – сказал Шун, шагнув в центр зала и принимая вид гида и ученого-лектора одновременно, – я покажу вам то, что представляет для всех нас сегодня главный интерес.

Он действительно провел гостей в одну из глубоких ниш и распахнул книжный шкаф. Причем с первого взгляда никто ни на секунду не усомнился, что там хранилось. На тридцати семи безупречно гладких пергаментных корешках сверкали тридцать семь позолоченных пауков, чьи лапки прихотливо изгибались поверх тридцати семи ярких, напечатанных затейливым шрифтом названий. Здесь, освещенные Челлини, согретые Никколо Гроссо, отраженные в чистейших поверхностях серебра Франческо ди Сер Джорджио да Граведона выстроились в ряд популярные, но недолговечные сочинения, которые мистер Элиот написал для столь же непритязательных людей, каким был он сам.

– Мне с большим трудом, – сказал Шун, бережно снимая с полки одну из книг, – удалось достать сигнальный экземпляр «Первого поклона Паука»[118]. Никак не мог найти суперобложки. А когда наконец разыскал ее, для меня наступил поистине великий день.

«Первый поклон Паука» пошел по рукам посреди общего смущения. Все заметили, что мистер Элиот не знал, как реагировать на неожиданное появление своего детища в столь, казалось бы, неуместной обстановке. Впрочем, инциденты такого рода быстро исчерпываются при наличии хотя бы у кого-то из присутствующих самого обычного такта. Но лишь сэр Руперт, да и то после продолжительной паузы, решился вмешаться:

– Как сейчас помню, – и его грубоватый с хрипотцой голос тут же привлек всеобщее внимание, – Белинда рассказывала, что вы иногда даже читаете это.

Он пренебрежительно ткнул длинным и тощим пальцем в сторону полки с книгами кузена.

– Я их читаю постоянно и с жадным нетерпением дожидаюсь появления каждой последующей. – Шун, так ценивший утонченность манер, посмотрел на Руперта с удивлением и даже с упреком. – Мой любимый роман, – ему явно представлялось необходимым доказать, что его заявление не было всего лишь данью вежливости, – бесспорно, «Наемный убийца»: не знаю ни одного другого произведения в этом жанре, где тема мести раскрывалась бы так полно и детально.

И он коротко передал содержание упомянутого им сочинения.

– А теперь, леди и джентльмены, – продолжил Шун, закончив пересказ сюжета и следуя своим представлениям о светскости, – поскольку осмотреть всю коллекцию за несколько часов и даже за целый день совершенно невозможно, предлагаю сосредоточить наше внимание на том, что можно назвать краеугольными камнями английской литературы.

Раздался общий возглас одобрения, кто-то даже зааплодировал. Миссис Моул достала записную книжку; мисс Кейви тут же завела речь о сестрах Бронте; Гиб Оверолл, выпытывавший у Уэджа стоимость пергаментного переплета, пристыженно замолчал.

– С этого начинал я свое собрание. Преисполнился решимости приобрести краеугольные камни английской литературы! В тысяча девятьсот двадцать восьмом году продал восемнадцать тысяч лент из серии «Лучшие фильмы студии “Дримуорлд”» за сто шесть и девять десятых и принялся охотиться на Шекспира. Благодаря распродаже коллекции Ливицки в тысяча девятьсот двадцать девятом году и частному распределению вещей из собрания Смита вслед за скандалом тысяча девятьсот тридцать первого года, я заимел его. А полностью он стал моим к тысяча девятьсот тридцать второму году.