Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

– Повторюсь: я с самого начала сомневался, что этот человек подходит для избранной роли. Но он был слишком уверен в себе. Он потерпел в жизни множество неудач и полагал, что лишь в медитации его ждет долгожданный успех. И я разрешил ему обосноваться у себя. Но с тех пор все мои сомнения полностью оправдались. У него ничего не вышло. Боюсь, он изначально был лишен необходимых духовных качеств. – На лице Шуна появилась озабоченная задумчивость, уже хорошо знакомая Эплби. – Праздность – первейший враг человека в подобном положении, собственная леность души. – Он сделал выразительный жест рукой. – Я же употребил все силы, чтобы помочь ему. Как только он жаловался, что ему доставляют не те травы, а солома плохого качества, я всегда лично наводил порядок. Ответственность за поселившегося на территории усадьбы отшельника неизбежно ложится на владельца.

Гости Шуна одобрительным бормотанием подтвердили свое согласие с подобным постулатом.

– Но он дошел до того, что стал жаловаться на сырость в своей келье. Если честно, там действительно сыровато. Однако никто и не предполагает, что келья отшельника должна быть обставлена со всеми удобствами. Но если этот несчастный настолько лишен истинной веры и силы духа, чтобы подняться над… Нет, скорее даже купаться в мученической славе, страдая от кашля и насморка… Что тут поделаешь? Не прогонять же его? – Шун между делом показал слугам, что пора разливать кларет. – Вообразите оставшегося без дела неудачливого отшельника. Вакансий, прямо скажем, немного. А потому ответственность за него продолжает лежать на мне.

Гости снова обменялись одобрительными репликами, а Бентон выразил пожелание, чтобы все работодатели оказались настроены подобным образом.

– И я позволил ему поступить по-своему. Он покинул келью, устроенную для него рядом с рекой, и поселился среди руин. Вот почему я вынужден предупредить вас, что руины, так сказать, не предназначены для посещения. Он стал таким нервным, что с ним лучше не сталкиваться. А право, очень жаль. Там много интересного. В частности, бывшая кладовая для припасов достойна вашего внимания. Мне самому эта ситуация чрезвычайно неприятна. – Шун одарил мягкой, но ослепительной улыбкой Эплби. – Ведь руины – мое хобби. Но ничего не попишешь. А отшельник стал им теперь чисто номинально. Порой его еще можно видеть в отдалении в состоянии медитации…

Он прервался, и за столом воцарилось недолгое молчание. Казалось, собравшиеся за обедом искренне опечалены подобным крахом человеческой личности.

– Увы, – закончил свою мысль Шун, – боюсь, он лишь играет роль, да и то не слишком убедительно.

– Келья отшельника, – сказал Буссеншут, обращаясь к соседу, делившему с ним угол стола. – У меня поистине велик соблазн заказать ее для Бентона. Вот уж на редкость асоциальная персона.

Эплби, слышавший это замечание, с интересом вгляделся в хмурого ученого, когда-то торговавшего оружием для Шуна. Бентон действительно казался чем-то удрученным, похожим на владельца обанкротившейся компании или же на юношу, только что расставшегося с первой в жизни возлюбленной. Но напрашивалась догадка (хотя строить подобные предположения по поводу совершенно незнакомых людей занятие неблагодарное), что его мрачность замешана на равных долях страха и озлобленности.

– Более того, – продолжил Буссеншут, – он совершенно не хотел приезжать в аббатство. Насколько я понимаю, Шун вынужден был послать ему – как и Маммери, – глубоко прочувствованные приглашения взглянуть на древний папирус уже после того, как приглашение получил я сам. Но мне пришлось вчера лично связаться с ним по телефону, чтобы убедить все-таки к нам присоединиться. – Буссеншут бросил на Бентона дружелюбный, но несколько угрожающий взгляд. – Скажите, разве такое поведение не странно?