Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Они втроем уединились в спальне Буссеншута, даже не извинившись перед хозяином и остальными гостями. Это могло бы сойти за невежливость, если бы было хоть кем-то замечено. Но все сошло гладко, хотя Буссеншут откровенно демонстрировал склонность рассматривать Уинтера чуть ли не как арестанта и обставил их отход с соответствующей церемонностью. И все равно только очень внимательный наблюдатель смог бы увидеть в их бегстве некоторую странность. Однако большинство гостей сразу же направились осматривать собрание картин Шуна, и вряд ли их кто-то хватился бы до торжественного сбора перед демонстрацией коллекции, намеченной значительно позже.

– Однажды в Алеппо… – начал свой рассказ Уинтер, но тут же сделал паузу, чтобы раскурить трубку.

Эплби, который за сорок восемь часов в Раст-Холле приобрел повышенную чувствительность к вероятным литературным аллюзиям, покосился на него с подозрением.

– Вы уверены, – спросил он, – что не путаете себя с Отелло? У того есть реплика с поразительно похожим началом.

– Однажды в Алеппо, – повторил Уинтер не моргнув и глазом, – мне довелось встретиться с этой жуткой женщиной. Как я попал туда, уже не помню. А что делала в тех краях она, так и осталось мне неизвестным.

– Обитатели этого в прошлом процветавшего города, – не удержался Буссеншут, – славятся по всему Востоку необычайным изяществом своих манер. Это могло привлечь туда либо вас, либо ее, но кого именно, не отважусь даже предположить.

– Мы познакомились, осматривая акведук – главную местную древнюю достопримечательность. Миссис Бердвайр…

– Стоп! – воскликнул Буссеншут. – Алеппо посвящены несколько весьма живописных глав из ее книги «Обрезанные собаки». Но не припоминаю, чтобы там упоминалось знакомство с мистером Уинтером.

– А у мистера Уинтера не было даже случая назвать ей свою фамилию. Экспансивная леди сразу дала понять, что ее не интересуют излишние подробности. Но вот наша с ней дружба крепла с поразительной скоростью. В конце осмотра акведука я удостоился чести быть посвященным в самые детальные воспоминания о ее замечательной жизни, изучению которых по книгам вы, милейший ректор, уделили несколько последних дней. Затем мы уселись в экипаж – старую развалину, но на резиновом ходу, – который она закрепила за собой, и отправились к ней домой. Она уже провела тогда в Алеппо несколько месяцев, а прибыла туда (что крайне важно в этой истории) непосредственно из Греции. Кажется, именно в Алеппо она намеревалась написать книгу о Греции, чтобы накропать воспоминания об Алеппо, перебравшись в какое-то другое место. А между тем в Алеппо ей удалось устроиться с максимальным комфортом. В этом городе имеется немало вместительных особняков, и она сумела подобрать один из них, причем только что отремонтированный. Помнится, я бродил в фисташковой роще, окружавшей дом, отмечая, насколько это уединенное и тихое место. Сам того не сознавая, я уже готовился к своему преступлению.

– Создались благоприятные обстоятельства, – ехидно заметил Буссеншут, – и ваша подлинная натура немедленно проявилась во всем великолепии.

– Несомненно. Но то же самое произошло с натурой миссис Бердвайр. Для меня до сих пор непостижима ее склонность откровенничать с совершенно случайными знакомыми. Она вновь попотчевала меня воспоминаниями, но теперь уже из малопригодной для публикации серии. А затем мы, видимо, достигли той степени близости, когда разговор зашел на самую интимную тему. О канализации.

– Ну, разумеется, о канализации. – Буссеншут вздохнул, словно имел подобный опыт с женщинами в молодости и сожалел о быстротечном времени.