Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Читатель полюбил Паука, а не мистера Элиота. Для тех, кто не знаком с ним лично, мистер Элиот оставался лишь в меру знаменитым, с трудом узнаваемым, но не имевшим особого значения человеком. А уж о тех, кто его окружал, публика и вовсе не имела понятия. Но Уинтер, происходивший из крайне замкнутого академического круга, вряд ли обладал точным представлением о нравах, царивших в издательской среде. Вот почему мистер Уэдж, миссис Моул, тот маленький бородач, называвший себя Андре, даже столь гротескная фигура, как Кермод, не слишком его удивили. Неизвестной и тревожившей воображение величиной среди них оставался только сам мистер Элиот, сложный, а сейчас доведенный до крайности человек, на котором и держалась вся громоздкая система. Прежде Уинтер лишь смутно воображал его себе трудолюбивым и не лишенным таланта литератором, обитавшим в своем мирке, никак не соприкасавшимся с миром его, Уинтера, интересов. «Удели я хотя бы немного больше внимания Тимми, – говорил он себе, – мне сейчас было бы гораздо легче добраться до правды». Но при нынешнем положении вещей правда оставалась чем-то недостижимым. «А все твой профессорский и социальный снобизм!» – бросал он себе мысленные упреки. На деле же мистер Элиот оказался ему гораздо ближе, чем можно было предполагать, и потому он так сочувствовал обрушившимся на него неожиданным проблемам.

– А теперь, – сказала миссис Моул, ощущающая ответственность за наивного и неопытного Уинтера и пытавшаяся установить над ним протекторат, – я хочу познакомить вас с множеством интересных людей. Но за ужином, надеюсь, мы снова окажемся рядом. У нас с вами много общего. Мой брат – тоже выпускник Оксфорда – сейчас архиепископ в Удонге[72].

Уинтер пробормотал слова благодарности, скрыв за бормотанием глубокий вздох. Мальчишкой он мечтал стать пиратом; повзрослев, обнаружил, что его интересуют только поиски памятников прошлого и воссоздание истории – clarorum virorum facta moresque posteris tradere. Но для миссис Моул между ним и архиепископом Удонга не было никакой разницы.

– Надеюсь, – сказал Уинтер, – вы сначала познакомите меня с Кермодом. У меня такое чувство, что он способен расширить границы моих представлений о свойствах человеческой натуры.

– Тогда следуйте за мной. – И миссис Моул стала прокладывать себе путь сквозь толпу, по опыту зная, когда можно ломиться напролом, а когда ситуация требует обходного маневра. Спрос на Кермода оказался невелик. Пышная дама оставила его, кто-то забрал графин с хересом, и потому он с голодным видом в одиночестве мерил шагами пространство между двумя креслами, при этом пугающе напоминая хищное животное, что не укрылось от внимательного взгляда миссис Моул.

– Возьмите вот это, – шепнула она и сунула в руку Уинтеру блюдо очищенных морских моллюсков, в каждый из которых вместо вилочки воткнули крошечный деревянный гарпун.

Уинтеру, все же человеку достаточно взрослому, не слишком понравилась роль разносчика закусок в гостиной, а гарпуны ассоциировались у него с зубочистками, и потому он взял блюдо без особой охоты.

– Мистер Кермод, позвольте вам представить, – продолжила играть свою роль миссис Моул. – Джеральд Уинтер – Адриан Кермод.

Затем она чуть отступила, довольная тем, как справилась со своей миссией. Уинтер пробормотал что-то вместо приветствия и протянул свое жертвенное блюдо. Кермод издал мягкий рык, который при желании можно было принять за благодарность, затем неуклюжим, но быстрым движением пожал новому знакомому руку и ухватил с блюда добрую дюжину гарпунов одновременно.

– Лично я, – сказал Кермод, – всегда предпочитаю ужинать в семь.

Миссис Моул нахмурилась, не слишком довольная ворчанием будущего преемника мистера Элиота, за которое ему следовало бы попенять, но уже через секунду ее окликнул кто-то из знакомых, и Уинтер с творческим призраком остались предоставленными друг другу.