Танцуя с тигром - Лили Райт (2016)

– Коллекцию можно считать полной, когда все вместе значит больше, чем каждая часть в отдельности. Когда все превращается во что-то значительное и вечное.

– Как семья, – переварил информацию мужчина.

Дэниел нахмурился.

– Некоторые семьи. Не все. – У него не было настроения для сентиментальных сравнений. – На самом деле ни одна коллекция никогда не может быть исчерпывающей. У меня есть почтовые марки. У меня есть великолепная коллекция витражей Тиффани. Всегда существуют какие-то премудрости, тонкости, ответвления, любопытство. Коллекция заканчивается со смертью коллекционера. И даже потом ей не конец. Тебе конец.

– Всегда хочется большего.

– Больше узнать. Оценить. Это как любовь. Где она кончается?

– Вы покупаете маски, а затем, когда доберетесь туда, хотите похоронить миссис Рэмси?

Свет становился ярче. В воздухе висели клубы пыли.

– Собираюсь ли я покупать новые маски? – уточнил он, повторив вопрос. И, подумав, как должна звучать правда, ответил: – Нет, я еду туда, чтобы похоронить свою жену. Вот и все.

Мужчина отпустил решетку.

– Я посещал предмет вашей жены дважды, я имею в виду два года. Она украсила свою классную комнату всеми этими плакатами и цитатами. Я запомнил только один. Моне или Матисс, наверное. Вы должны были бы знать, раз вы изучаете искусство.

Дэниел не мог вспомнить, как выглядел кабинет Роуз. Бывал ли он там когда-нибудь, чтобы сейчас вспоминать? Эти маленькие воскрешения были дарами – как если бы друг нашел забытое письмо, фотографию или историю, – и он мог добавить это новое воспоминание к веренице старых. Еще одна коллекция, вечно тающая по мере того, как старели он и его память.

– Так что там была за цитата? – спросил он, почему-то нервничая. Словно опасался, что этот артефакт разочарует его, окажется слишком простым для Роуз.

– «Что ты сделал сегодня для цвета?»

– Что?

– Такой был вопрос: что ты сделал сегодня для цвета?

Дэниел оглядел свою камеру.

– Особо ничего и не делал. А ты?

Мужчина пожал плечами.

– На данный момент? Ничего. Но я заканчиваю свою смену. Начну с того, что приготовлю жене завтрак. Сегодня она именинница.

– Это цвет?

– Красный арбуз. Зеленая кора. Я не знаю. Я не художник.

Дэниел Рэмси представил Роуз сидящей в своем кресле, окруженной книгами по истории искусства. Роуз принесла цвет в его жизнь. И любовь, конечно. Дух и жизненную энергию. И Анну, конечно. Кроме всего этого, Роуз умела замечать мелочи. Например, что розовые лепестки бугенвиллеи были вовсе не лепестками, а листьями. Настоящие цветы были крохотными и желтыми, скрытыми, почти затерянными во всем этом буйном великолепии.

Дэниел Рэмси поднял голову, готовый поделиться этой мелочью, но мужчина уже ушел.

Он слушал звуки раннего утра. Треск сканера. Шипение кофе. Ужасы предыдущей ночи остались во вчерашнем дне. Цвет. Что он сделал? Что бы он сделал? Дэниел Рэмси прижался к решетке лбом, мечтая увидеть окно, откуда в тюремную камеру лился солнечный свет.

4

Анна

Эмилио Луна был в замешательстве. Он никогда не работал с камнем. Резчик постоянно поглядывал через плечо Анны, словно ждал, что вот-вот появится Сальвадор. Он внимательно изучил фотографию.

– Lo necesito rápido[357], – сказала Анна, отчаянно жестикулируя. Чертова американка. Все к тому и шло.

Эмилио Луна опустил голову и сказал голосом, мягким и пустым, как пыль:

– Это не моя специальность. Вам нужно съездить на побережье, там есть люди, которые работают с камнем.

– У меня нет времени.

– У меня есть другая работа. – Резчик кивнул в сторону стопки картонных коробок в форме сердца. – Мой брат Хавьер мог бы помочь. Но это будет стоить очень дорого.

– Cuánto?[358]

Эмилио Луна посмотрел на верхушки деревьев.

– Четыре тысячи песо.

Анна зажмурилась.

– Три тысячи?