Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Сколько здесь цилиндров? Шесть. Шесть поршней, шесть камер сгорания. Камеры совсем остыли, и чересчур холодный воздух не мог достаточно согреться, чтобы воспламенить бензин. Где та небольшая штучка, которую она привинчивала на боковой части камеры сгорания?

Татьяна нашла все шесть свечей зажигания. Нужно немного их подогреть, иначе двигатель будет подавать в цилиндры замерзший воздух, который не сможет нагреться до требуемых пятисот сорока градусов за одно возвратно-поступательное движение поршня.

Татьяна огляделась, подошла к трупам, запустила руку в кармашек ранца и вытащила зажигалку. Александр всегда держал свою сделанную из патрона зажигалку в маленьком кармашке. Она часто прикуривала для него папиросы.

Покрутив колесико зажигалки, она поднесла крошечный огонек к первой свече зажигания. Потом ко второй. К третьей. Но пока она дошла до шестой, первая уже остыла.

Татьяна окончательно потеряла терпение. Сцепив зубы, она со стоном отломила низко нависшую ветку березы и попыталась ее поджечь. Но ветка оказалась слишком сырой.

Она бросила полный отчаяния взгляд на валявшиеся неподалеку тела. Но на этот раз твердо знала, что искать. И нашла за грузовиком, в специальном чехле, так и оставшемся висеть на одном из мертвецов. Только у него оказался огнемет. Татьяна сорвала чехол с трупа, упрямо выдвинула подбородок и надела чехол на спину, как ранец Александра. Крепко зажав топливный шланг в одной руке, она вытащила свечу зажигания, включила зажигалку и прижала к свече.

Прошло с полсекунды, но все было тихо. И тут из шланга вырвалось белое нитратное пламя. Отдача едва не отбросила Татьяну спиной в снег. Едва. Она осталась на ногах.

Подошла к открытому капоту грузовика и несколько секунд подержала пламя над двигателем. Потом еще несколько секунд. Может, с полминуты… сказать точнее было трудно. Наконец она правой рукой опустила рычаг зажигания, и огонь погас. Сбросив огнемет, она влезла в кабину, повернула ключ, мотор взвыл и ожил. Она перевела рычаг в нейтральное положение, нажала на сцепление, поставила мотор на первую передачу и надавила на акселератор. Машина рванулась вперед. Она медленно пересекла линию обороны, чтобы забрать доктора Сайерза.

Для того чтобы затащить его в машину, потребовалось куда больше сил, чем у нее было.

Но ненамного.

Справившись с почти невыполнимой задачей, Татьяна случайно взглянула на эмблему Красного Креста, все еще белевшую на иссеченном осколками брезенте.

Она нашла нож в сапоге Дмитрия и, подойдя к грузовику, старательно вырезала эмблему, хотя понятия не имела, каким образом прикрепит ее к финскому автомобилю. Но, услышав стон Сайерза, вдруг вспомнила о походной аптечке, с нерассуждающей решимостью достала аптечку вместе с плазмой, разрезала рукава докторских пальто и рубашки и, пока плазма вливалась в его вену, осмотрела воспалившееся и к тому же загрязненное пулевое отверстие. Доктор метался в жару. Татьяна смазала рану йодом, накрыла бинтом и с мрачным удовлетворением залила йодом свою щеку и прижала к ней на несколько секунд марлевую салфетку. Ощущение было такое, словно кусок металла по-прежнему сидит в ее щеке. Хорошо бы иметь что-то покрепче йода. Интересно, потребуются ли ей швы? Скорее всего да.

Швы.

Татьяна вспомнила, что в аптечке лежит хирургическая игла.

Оживившись, она взяла иглу и шовную нить, спрыгнула на землю, встала на цыпочки и тщательно пришила большую эмблему Красного Креста к коричневой парусине грузовика. Тонкая нить несколько раз рвалась. Но какая разница? Главное – продержаться до Хельсинки.

Закрепив узел, Татьяна села за руль, повернулась и заглянула в маленькое окошечко.

– Готовы? – спросила она доктора, собираясь навеки покинуть Советский Союз и оставить труп Дмитрия на той земле, от которой он так хотел убежать.