Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Ни звука. Ни эха. Ни шелеста. Ни ветерка. Ни выбившейся из общего порядка замерзшей ветви. Глубоко в болотах, неподалеку от Финского залива…

Но общий порядок все же был непоправимо нарушен. Машина искалечена. Один пограничник лежал справа от нее. Дмитрий не дополз до грузовика чуть больше метра. Глаза его все еще были открыты, рука протянута к Татьяне, словно он надеялся, что какое-то сверхъестественное чудо, которое случится в последнюю минуту, спасет его.

Татьяна в последний раз посмотрела на застывшее лицо Дмитрия. Как был бы рад Александр, узнав, что офицер НКВД разоблачил Дмитрия!

Она отвернулась.

Александр был прав: это самое подходящее место для перехода границы. Плохо защищенное и недоукомплектованное людьми. Пограничные войска, относившиеся в ведомству НКВД, были слабо вооружены. Всего один миномет, а этого недостаточно, чтобы уберечь их от гибели: очевидно, в распоряжении финнов была тяжелая артиллерия. Но на их стороне границы тоже было тихо. Неужели и там все мертвы?

Вглядываясь в деревья, Татьяна не замечала ни малейшего движения. Но она по-прежнему в Советском Союзе! Что теперь делать? Скоро сюда наверняка прибудут подкрепления, ее увезут на допрос, и что тогда?

Татьяна почувствовала, как живот натягивает пальто. Руки мерзли.

Она снова заползла под грузовик и прошептала:

– Доктор Сайерз, вы слышите меня? Мэтью, очнитесь…

Он не ответил. Она приложила пальцы к его шее. Дела плохи: пульс не больше сорока и очень слабый. Сонная артерия едва билась. Татьяна легла рядом с доктором, вытащила из его кармана американский паспорт и их дорожные документы, в которых указывалось, что Мэтью Сайерз и Джейн Баррингтон следуют в Хельсинки.

Как быть? Ехать дальше? Но куда! И сейчас ли?

Она села в кабину и включила зажигание. Ничего. Безнадежно. Татьяна поняла, что мотор заглох навеки, вполне возможно, его разворотило снарядом. Она снова всмотрелась в ту сторону. Все тихо. Все неподвижно.

Она заметила тела, распростертые на снегу. За ними темнел армейский грузовик, чуть побольше, чем у доктора Сайерза. Но разница была не только в этом: похоже, машина осталась цела.

Татьяна выпрыгнула и нагнулась над доктором:

– Я сейчас вернусь.

Он не ответил.

– Ладно, – кивнула она и смело зашагала через границу. И не почувствовала никакой разницы между Финляндией и Советским Союзом.

Она осторожно обогнула трупы шестерых финнов. За рулем сидел еще один, тоже убитый, уткнувшийся лбом в рулевое колесо. Пришлось тащить его из кабины.

Она с силой дернула труп на себя. Он упал с глухим стуком на утоптанный снег. Татьяна повернула ключ зажигания. Мотор заглох. Она поставила рычаг в нейтральное положение. Ничего. Проверила уровень бензина. Бак полон.

Спрыгнув, она подошла к кузову проверить, не пробило ли бак. Нет, все в порядке. Татьяна вернулась, подняла капот и всмотрелась внутрь. И тут до нее дошло.

Дизельный мотор. Откуда она знает это?

Кировский.

Это слово… воспоминание… послало озноб по спине. Она поборола импульс снова лечь в снег и ни о чем не заботиться. Это дизель. Почти такой, какие она собирала для танков на Кировском.

Сегодня мы сделали тебе целый танк, Александр.

Что она помнит о дизелях?

Ничего.

Слишком многое случилось между теми днями на Кировском и финским лесом, и она едва помнит номер трамвая, на котором возвращалась домой.

Первый.

Первый трамвай! Часть пути они ехали на нем, чтобы пройти пешком остальной отрезок по набережной Обводного канала. Они шли, разговаривая о войне и Америке. То и дело их руки встречались.

Дизельный мотор.

Ох, до чего она замерзла!

Татьяна натянула шапку на уши.

Холод. Дизельные двигатели плохо запускаются на холоде.