Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Александр как-то объяснил Татьяне, что это, собственно, не граница, а линия обороны, разделявшая советские и финские войска. Каждая сторона отметила свою территорию, и это противостояние продолжалось до сорок четвертого года[22].

На взгляд Татьяны, хвойные деревья и ивы Финляндии ничем не отличались от тех, мимо которых они проезжали всю бесконечную ночь. Фары освещали узкую ленту немощеной дороги. Восход солнца запаздывал, даже теперь, когда близились мартовские иды.

Доктор сказал, что, если все спят, может, стоит просто пересечь разделительную полосу и предъявить документы финнам. Татьяна нашла идею превосходной, но тут откуда-то послышался крик. Трое сонных пограничников подошли к водителю. Сайерз показал им бумаги. Внимательно проглядев каждую, пограничник обратился к Татьяне на плохом английском:

– Холодный сегодня ветер, верно?

– Очень, – ответила она с безупречным выговором. – Говорят, снег вот-вот пойдет.

Солдат кивнул, и все трое направились к кузову. Татьяна насторожилась. Молчание. Кто-то включил фонарик.

– Погодите, – услышала Татьяна, – дайте-ка я еще раз взгляну на его лицо.

Снова засиял тонкий луч света.

Татьяна застыла, прислушиваясь.

Один из солдат рассмеялся и что-то спросил у Дмитрия на финском. Дмитрий ничего не понял и продолжал молчать.

Офицер, уже громче, повторил вопрос.

Дмитрий не отозвался. Потом сказал что-то, прозвучавшее, на слух Татьяны, как финская речь. Ответом были ехидные смешки. Один из пограничников приказал по-русски:

– Слезай, быстро!

– Не может быть! Нас поймали? – прошептал доктор.

Татьяна шикнула на него.

Дмитрий продолжал лежать.

– Слезай, кому говорю! – крикнул солдат.

Доктор высунулся из кабины.

– Он ранен. Не может встать.

– Встанет, если захочет жить! – бросил офицер. – Поговорите со своим пациентом на том языке, который он знает, и передайте, чтобы не валял дурака.

– Доктор, – шепнула Татьяна, – будьте очень осторожны. Если он не сумеет спастись, попытается утопить и нас.

Пограничники вытащили Дмитрия из грузовика и велели выйти Татьяне и Сайерзу. Доктор обошел кабину и встал у открытой дверцы, рядом с Татьяной, словно загораживая ее своим худощавым телом. Татьяна, чувствуя, как слабеет, дотронулась до его пальто в надежде, что это придаст ей немного сил. Еще чуть-чуть, и она свалится в обмороке.

Дмитрий был всего в нескольких метрах от них – нелепая фигура в слишком просторном комбинезоне. Комбинезоне, который пришелся бы впору человеку гораздо выше ростом.

Пограничники дружно смеялись, направив винтовки на пленника.

– Эй, финн, – окликнул один из них, – мы спрашиваем, где тебя так отделали, а ты отвечаешь, что едешь в Хельсинки. Не хочешь объяснить подробнее?

Дмитрий молчал, умоляюще глядя на Татьяну.

– Послушайте, – вмешался доктор Сайерз, – мы везем его из ленинградской больницы, он тяжело ранен…

Татьяна едва заметно подтолкнула его локтем и прошептала:

– Молчите. Дело плохо.

– И поэтому, – усмехнулся офицер, – позабыл родной язык?

Солдаты снова засмеялись. Офицер подошел ближе.

– Черненко, ты что, не узнаешь меня? – осведомился он, хохоча во все горло. – Это я, Раковский!

Дмитрий опустил здоровую руку.

– Э нет! Руку вверх! – заорал офицер. – Выше, выше!

Татьяна поняла, что они не принимают искалеченного Дмитрия всерьез. Интересно, есть ли у него оружие? А если есть, где оно?

Двое остальных пограничников тоже подошли.

– Вы его знаете, товарищ лейтенант? – спросил один, опуская винтовку.

– Знаю?! – воскликнул Раковский. – Еще бы не знать. Черненко, забыл, сколько в последний раз содрал с меня за папиросы? Пришлось заплатить! Здесь, в лесу, без курева и дня не протянуть! Да и виделись мы всего месяц назад. Неужели успел забыть меня?

Дмитрий упорно молчал.