Дитя огня - Юлия Крён (2012)

Их было немного – четверо или пятеро. Их было достаточно, чтобы мгновенно убить двоих человек. Кусок сыра так и остался во рту у одного из монахов, когда голова слетела у него с плеч, а тело, прежде чем тоже рухнуть на землю, ненадолго застыло. Второго монаха не обезглавили, а разрубили надвое. У него был открыт только один глаз, рассеченное лицо заливала кровь.

Все произошло слишком быстро, чтобы можно было испытать страх. Матильда не ощутила ничего, кроме пряного аромата сыра, который на секунду даже заглушил металлический запах крови, повисший в воздухе.

«А как умру я?» – вдруг совершенно спокойно подумала она, прежде чем получить глухой удар, после которого ее окутал мрак.

Когда Матильда очнулась, мужчины были уже не белыми. Снег на их шубах растаял, и на миг ей показалось, что она провела в забытьи не несколько мгновений, а долгие месяцы, что уже наступила весна и вся земля была в цвету. Но потом девушка почувствовала боль в затылке, от которой раскалывалась голова. Ноющая рана была свежей и еще не начала заживать.

Ее ударили всего лишь навершием меча, а не клинком, и ни один из воинов, стоящих вокруг, не замахивался на нее во второй раз. Оглядевшись, Матильда поняла, что лежит недалеко от убитых монахов.

Наверное, было бы лучше притвориться мертвой и терпеливо ждать, когда представится возможность для побега, но ждать Матильда не могла. Внутри нее все кричало. Она вскочила на ноги и бросилась бежать. Девушка сделала лишь один шаг, и ее голова вновь стала раскалываться от боли. Вспыхнул яркий, ослепительный свет, а потом потемнело в глазах. Ничего не видя, Матильда все же пыталась переставлять ноги. Это удалось ей один раз, второй… Но потом она натолкнулась на дерево, которое вдруг протянуло к ней руки. Матильда пронзительно закричала, но дерево закрыло ей рот ладонью, заглушая звук.

Черная пелена перед глазами девушки разорвалась, словно ветхая ткань. Дерево оказалось мужчиной. Его кожа была такой же шершавой и потрескавшейся, как кора, а руки – необычайно сильными.

Внезапно Матильда вспомнила: в тот день, когда ее мир рухнул, она тоже пыталась убежать. И тогда кто-то держал ее такой же железной хваткой.

Девушке хотелось остаться на цветочном лугу, даже если цветы там больше не росли. Хотелось слышать шум моря, даже если от него веяло холодом. Она отбивалась тогда, и делала это сейчас, она снова кусалась и пиналась, тяжело дыша. И сейчас, и тогда все это было бессмысленно.

– Послушай, Матильда, – произнес незнакомый голос из ее внезапно оживших воспоминаний, – мне не хочется этого делать, но я должна. Я должна спрятать тебя от… нее. Она… она злая женщина. У нее есть сын, и ради него она пойдет на все. Я не могу допустить, чтобы она забрала тебя или убила. Она и так отняла у меня слишком много. Она всегда считала, что заслуживает большего, чем я.

Голос из воспоминаний прервался, с Матильдой больше никто не говорил. На секунду незнакомец убрал мозолистую руку с ее губ, но потом в рот девушке засунули кляп, заглушающий крики. У нее подкосились ноги.

– Я не хочу уезжать! Я хочу остаться дома! Не бросай меня!

В тот день ее мольбы остались неуслышанными, и, взглянув на мужчину, Матильда поняла, что сегодня они тоже ничего бы не изменили. Никогда раньше она не видела этих глаз, но знала, что они принадлежат тому, кто несколько раз покушался на ее жизнь.

Этот мужчина возглавлял отряд воинов, которые, пытаясь ее найти, совершили набег на монастырь Святого Амвросия. В лесу он склонился над ней с ножом. На рынке в Байе он сбросил на нее точильный камень, а в Лион-ла-Форе хотел ее отравить. Возможно, этот незнакомец еще много раз пытался убить ее, но обстоятельства были против него. Теперь же он доведет начатое до конца.

Не выдержав взгляда мужчины, девушка опустила глаза и стала рассматривать меч, висевший у него на поясе, большой и тяжелый. Будь он даже маленьким и легким, она бы не выжила, если бы он на нее обрушился.