Страх надежда и хлебный пудинг - Секстон Мари

Несколько месяцев назад ты написал, что завести ребенка – это последнее, что вам с Мэттом когда-либо захочется сделать. Ты сказал, что уход за собакой – ваш максимум. Я понимаю тебя. Честное слово. Я знаю, вы счастливы просто вдвоем. В ваших жизнях уже есть все, что вам нужно, и я завидую вам. Это эгоистично с моей стороны – хотеть большего? Я люблю Джона всем сердцем и обожаю Джорджа, но не могу побороть ощущение, что упускаю что-то значительное. Джаред, я столько всего могу дать. Я говорю не только о вещах или деньгах, но о любви. В моем сердце так много любви, но мне не хватает людей, чтобы ею делиться.

Сентиментально, я знаю. Даже я сам, перечитывая эти слова, закатываю глаза, но от этого они не перестают быть правдивыми.

Несколько месяцев назад мы были в Лукке. Не бывал там? Изумительный город, не такой многолюдный, как Флоренция, Венеция или Рим. В стенах старого города до сих пор ощущается очарование древности. По улицам прогуливается прекрасная молодежь. Женщины сплошь экзотичны. Мужчины носят узкие джинсы, туфли без носков и потертые американские футболки с шелковыми шарфами. Джонатан пошутил, что он наконец-то нашел то единственное место на свете, где все одеты, как я.

Но меня занесло не в ту в сторону.

Город по сей день окружен крепостным валом, и на вершине стены проложена симпатичная прогулочная тропа. Там растут деревья, есть парк и скамейки для пикника, и даже пара кафе. Одним ярким и теплым утром Джон ушел на пробежку, а я в одиночестве гулял по стене. И вдруг увидел ребенка. Думаю, ей было года два или три. Она собирала каштаны со стариком, который, как я понял, был ее дедом. Не знаю, видел ли ты когда-нибудь каштаны, упавшие с дерева, но они заключены в колючую зеленую оболочку. Старик бил по ним тростью, чтобы раскрыть, и говорил: «Вон он! Бери! Бери!». А она подбегала, хватала каштан и бросала его в мешочек, который держал ее дед, а после вопила: «Еще! Еще!». Картина была такой живописной, точно в кино. Такой идеальной, и я мог думать только о том, что на его месте должен быть Джордж. Джордж заслуживает того, чтобы иметь внуков. Но я до сих пор так и не смог подарить ему это счастье.

Я должен сменить тему, иначе снова расплачусь.

На днях я беседовал с Анжело. Он редко звонит, но из раза в раз умудряется меня удивить. Ты знаешь, что он надеется работать с детьми-сиротами? С подростками, в частности. Не в качестве приемного родителя, нет, но он думает присоединиться к программе «Старший брат» в качестве воспитателя. Я сказал ему, что это замечательная идея. В конце концов, он может понять этих детей лучше нас всех, вместе взятых. Еще я убедил его позволить мне оплатить его обучение. Он не ставит высоких целей. Просто хочет взять курс или два, чтобы немного раширить свой кругозор. Я считаю, это желание достойно всяческой похвалы, и страшно рад, что способен помочь. Поначалу он отказывался от денег. Все повторял, что это чересчур дорого. Но бога ради, это всего лишь деньги. Смысл их иметь, если я не могу тратить их на дорогих мне людей? Потом он битый час пытался уговорить меня принимать ежемесячные платежи. Но ты не представляешь, насколько мне все равно, вернут мне долг или нет. В конце концов мы заключили сделку. Я сказал, что если когда-нибудь обеднею до сотни долларов, то он будет обязан отдать мне все, что имеет. Но до тех пор, сказал я, мы в расчете. И точка.

О. И я взял с него слово понянчиться с нашим ребенком, когда буду в Коде, – просто чтобы заставить его поерзать. Клянусь, я услышал в его голосе панику. Ну вот, я снова вернулся к усыновлению. Я не могу думать об этом. Слишком печально.

Будь здоров, сладость. Пусть твои праздники пройдут лучше моих.

***