Страх надежда и хлебный пудинг - Секстон Мари

– Прекрасно, спасибо. – Она нервно улыбнулась ему. Коул как-то обмолвился, что она делала пластику, но ее лицо не выглядело стянутым, как у некоторых знаменитостей. Не было у нее и чрезмерно пухлого рта, что я мог бы списать на инъекции коллагена. Если она что-то и поправляла, то умеренно и со вкусом. – Как вы здесь проводите время?

Она задала вопрос папе, но тот в упор смотрел на меня. Прямо как в детстве, когда к нам приезжал двоюродный дедушка Генри, и отец наказывал вести себя вежливо и разговаривать с ним несмотря на то, что он пах нафталином, и у него подмышками росли такие длинные волосы, что они часто торчали из-под рукавов его летних рубашек. Мне не вполне удалось улыбнуться, но я постарался придать своему лицу дружелюбное выражение.

– Неплохо. Рождественские базары великолепны. Вы видели их?

Она покачала головой, но ее внимание было обращено не на меня. Коул вернулся с бокалом вина, и ее взгляд моментально переметнулся к нему.

– Нет, но я о них слышала. Коул, ты как-то раз приезжал сюда на Рождество вместе с отцом, да?

Он протянул ей бокал. Не с красным вином, которое мы пили за ужином. Он открыл для нее белое.

– Вполне допускаю.

Она взяла у него бокал. Ее взгляд был намертво приклеен к его лицу.

– Тебе, кажется, было двенадцать.

Он отвернулся от нее, чтобы сесть рядом со мной на диван.

– Не уверен, что помню.

Глупости. Конечно, он помнил. Как же иначе?

– А вас с ними не было? – спросил я у Грейс.

Она пригубила вино и задержала бокал у лица, по-видимому, взвешивая ответ. Когда она заговорила, то ее слова были обращены не ко мне, а, казалось, к бокалу в ее руке.

– Меня, если не ошибаюсь, не пригласили, но когда я в следующий раз увидела Коула, он только об этом и говорил.

– Ерунда, – сказал Коул. – Я едва помню, что тогда было.

– Конечно, – сказала она.

Они оба отвернулись в разные стороны, словно могли найти в углах комнаты ответы или спасение. Или подсказки, как им вести себя. Атмосфера стала тяжелой и угнетающей – в ней повис не гнев, как я ожидал, но печаль незалеченных ран и невысказанных извинений. Я повернулся к отцу и увидел у него на лице отражение своего собственного замешательства.

– По телевизору, наверное, что-то идет, – сказал я. Пусть на немецком, но, по крайней мере, нам будет на чем сконцентрироваться.

Я уже считал дни до момента, когда этот визит завершится.

Глава 4

Проснувшись рождественским утром, я оставил Коула досыпать, а сам ушел на пробежку. В такой ранний час на улицах не было ни души. Базары стояли безмолвные и пустые. Было пасмурно. Воздух был сырым, тяжелым и очень холодным, и дымка, висевшая в нем, создавала странное мерцающее свечение вокруг уличных фонарей. Мир выглядел словно в расфокусе. Голые деревья казались бесплотными и словно глумливо шептали мне, что все сегодня пройдет не так, как должно.

Предыдущий вечер, к счастью, продлился недолго. Грейс быстро настиг джетлаг, и через час после приезда она отправилась спать. Я, как послушный сын, пошел с отцом на полуночную мессу в местную церковь, хоть и знал, что мы не поймем из службы ни слова. К тому времени, когда мы вернулись домой, Коул уже крепко спал.

Наступающий день вызывал у меня тревогу и страх. Я не знал, чего ожидать. И не был уверен в том, что чувствую по отношению к Грейс. Она оказалась далеко не такой подлой стервой, как я представлял, однако по-прежнему оставалась той самой женщиной, которая не прилетела на нашу свадьбу и отказалась встретиться с Коулом в его день рождения, хотя находилась в одном с нами городе.

Несмотря на долгую и энергичную пробежку, я дико продрог. Вернувшись в апартаменты, я застал Коула выходящим из душа. Он распутно мне улыбнулся и отбросил полотенце на пол.

– Ты очень вовремя, солнце.