Перстень царицы Савской (сборник) - Генри Райдер Хаггард (1896, 1910)

За долгие шесть недель, что мы «плыли» по бесконечному морю песка, мы не встретили ни одной живой души, даже кочующих бедуинов. День за днем мы наблюдали одну и ту же картину: утром солнце поднималось из песков на востоке и, совершив свой дневной путь, погружалось в пески на западе. Ночь за ночью мы видели над своей головой месяц, тот самый, на который смотрят тысячи городов. Затаив дыхание, мы следили за тем, как он превращает пески в море серебра, и восхищались красотой торжественно плывущих в пространстве созвездий, по которым держали свой путь. Мы рисовали в воображении обширную страну, много веков назад раскинувшуюся посреди этих песков. Неужели ноги сотен тысяч давно забытых людей когда-то попирали те же самые пески, по которым теперь шли мы? Да, так и было, и те же давно забытые люди выкопали в пустыне колодцы, из которых мы брали вожделенную воду.

Через эту бесконечную пустыню шли многочисленные армии и нередко находили свою погибель. Однажды мы заметили такое страшное место. Порывом ветра сдуло песок, и обнажилась невысокая скала, сплошь усеянная скелетами воинов и вьючных животных: их было, наверное, больше тысячи; тут же валялись наконечники стрел, заржавевшие мечи, обломки шлемов и щитов. Здесь погибло целое войско, посланное, быть может, Александром Македонским или каким-нибудь другим, еще более древним властителем, имя которого безжалостное время не донесло до нас. Чуть подальше, в сторонке, я обнаружил скелеты женщин – целую груду. На некоторых черепах уцелели длинные волосы, и все свидетельствовало о том, что в предсмертный миг ужасной бойни или перед тем, как погибнуть от голода, жажды и надвигавшихся песков, бедняжки сбились в кучку, прильнули друг к другу и отдались на волю Аллаха. О, если бы эти кости могли говорить! Какую ужасную повесть поведали бы они нам!

На некоторых участках безжизненной пустыни, где все пожрали пески, много веков тому назад располагались оазисы, в которых процветали красивые города. Мы дважды видели их развалины, остатки каменных стен, мощные остовы домов, торчавшие из песка, – здесь некогда жили люди: надеялись и боялись, рождались, любили и умирали; девушек отдавали замуж, мужчины уходили в походы, женщины стряпали и суетились по хозяйству, дети резвились и играли. Мир очень стар, и мы, пришельцы с Запада, редко над этим задумываемся, считая себя центром Вселенной. Глядя на развалины городов и останки строивших их людей, трудно было не впасть в печально-философское настроение и не ощутить себя перед лицом Времени такой же песчинкой, как миллионы тех, на которые мы ступали.

Однажды вечером на фоне ясного неба обозначились туманные очертания высоких гор, по форме напоминавших подкову.

– Это горная гряда Мур, – указал я рукой своим спутникам.

Горы высились за многие мили от нас, но мы все равно обрадовались, потому что увидели их собственными глазами. Наутро мы начали спуск по лесистой равнине к большой реке, которая, по-моему, является одним из притоков Нила, хотя с точностью утверждать не берусь. Еще через три дня мы добрались до берега реки и устроили пир горой, возмещая себе все прежние лишения. Леса изобиловали дичью, трава росла густая и сочная, и наши верблюды так объелись, что мы боялись, как бы они не лопнули. Облака скрывали от нас горы Мур плотной завесой. Равнины, которые простирались от нас до горной гряды, поливало дождем. Мы прибыли как раз вовремя: сезон дождей начался, и, опоздай мы хоть на одну неделю, мы не смогли бы переправиться через реку, поскольку она уже разлилась бы. Но сейчас мы спокойно преодолели ее по старому броду, и вода доходила нашим верблюдам всего-навсего до колен, не выше.