Вадбольский 3 - Юрий Никитин (2025)

— Отметай, — посоветовал я. — Я с тобой счастлив. У нас, в далекой и непонятной здесь Сибири, это называется вязкой без обязательств. А здесь только скажи кому комплимент больше, чем один раз, уже что-то должен, а мужчины вокруг скрипят зубами и назначают дуэли, а мне это надо?

Она вздохнула, тут же лицо стало строже.

— Кстати, великая княгиня Аграфена Васильевна интересовалась кто мне поставляет лечебные зелья, очень уж хороши, хочет нанять как домашнего лекаря.

Я усмехнулся.

— И что ответила?

— Что создаем всё здесь, — сообщила она с понимающей улыбкой, — по старинным записям, что являются секретом твоего рода.

— Можно не говорить, — уточнил я, — что моего. Так больше таинственности. И что ответила княгиня Аграфена?

— Что недавно император подписал манифест «О привилегиях на разные изобретения и открытия в ремёслах и художествах». Так что никто не посмеет украсть секрет Рода, даже если будет открыт всему миру.

Я кивнул, Алиса только что подсказала, что этот манифест считается самым ранним в России законом о защите прав интеллектуальной собственности, что здорово, но частенько оставался только декларацией, и изобретатели долго ещё не хотели рисковать, раскрывая секреты изобретательства.

— Запатентуй секрет изготовления зелья от головной боли, — сказал я. — Благо почти все травы растут здесь в окрестностях, и только одна ближе к югу, в Малороссии. За патент держаться не будем, начнем продавать всем, кто пожелает выпускать такое же зелье. Только не продешеви!

Она засмеялась.

— У меня хорошие юристы, ни копейки не упустят! А деньги должны быть большие.

Я махнул рукой.

— Продавай, продавай. Здоровое население экономически выгодно для Отечества, Государя Императора и подъема крупного и мелкого рогатого!

Глава 4

От графини вернулся в дом на Невском. На столике для визиток с десяток приглашений на приёмы, одна даже на бал, а также на специализированные приёмы: «бокал вина», «завтрак», «чай», «фуршет», что тем более не для меня, ну что за хрень, если на чай нужно приходить только в смокинге?

Со второго этажа сбежал обеспокоенный дворецкий.

— Ваше благородие! Вам сегодня прибыло письмо, я его отложил, чтобы не затерялось.

— Давай сюда.

Даже руки задрожали, когда я увидел на конверте знакомый почерк Василия Игнатовича. Почти месяц тому я отправил ему письмо, но ответил он, почти не теряя время на раздумья. Если мне в Петербурге тяжко, а помочь могут только они с Пелагеей Осиповной, то собираются немедленно, уже заказали билеты на поезд, выезжают, в Санкт-Петербург прибудут уже через две недели.

Ого, мелькнула мысль, едут экспрессом. Обычный поезд идёт почти месяц, а этот даже не останавливается на мелких станциях. Какие же они… хорошие. Тут же срываются с насиженного места, чтобы помочь, спасти. Пользуются случаем сделать для меня что-то, раз уж я так мощно помог им обоим.

Гора с плеч, а то уже не знаю как и увиливать от нарастающего давления со стороны местных Вадбольских, с какой-то стати решивших, как бараны, что обязательно должны руководить моей жизнью, спасая от каких-то соблазнов, пороков и прочего непотребства, потому обязан был пойти в военное училище, там любую дурь выбьют и сделают слугу царю, отца солдатам.

Дворецкий согнулся в учтивом поклоне.

— Какие повеления, ваше благородие?

— Пока никаких, — сказал я, рассматривая визитные карточки. — Его высочество княжич Горчаков не заезжал?

— Никак нет, ваше благородие!

Я отмахнулся.

— Ладно, прикажи подавать ужин.